|
|
   |
Так сказал о художнике Юрии Коваленко, в память о котором, как мы сообщали, в Одессе открыта мемориальная доска, сценограф Одесского ТЮЗа, заслуженный художник Украины Николай ВЫЛКУН. Вот его рассказ о собрате по цеху:—
С НИМ ГОВОРИТЬ было трудно: он переходил на жесткую матерщину, даже на презентациях. Что с ним случилось: разочарование? Драма творческого тупика, постигающая однажды всякого творца, который при этом никого не впускает к себе в душу?.. А душа у Юры была тонкая. Возросшая на доброй почве. В его долгой творческой жизни, которая шла не амплитудно, а по восходящей, была великая гармония.
Но не была ли его грубость самозащитой?
Мы — шестидесятники. Я учился на худграфе в Московском полиграфическом, он — в Ленинградском институте театра, музыки и кинематографии, а наш с ним друг и соученик по Одесскому театральному училищу Леня Осыка — во ВГИКе, у Сергея Герасимова.
Все мы — дети войны: Юра был в оккупации в родных Прилуках, я — в Одессе; мы испытали голод 46-47-го годов. Но мы рвались в мир искусства, как верующий стремится к далекому Богу. Нас не несло по воле волн, мы всего добивались. Работали, как звери. Пропустить урок спецдисциплины — это нам, студентам, было стыдно. А благодаря выучке у одесских педагогов у меня были «пятерки» по всем спецпредметам, когда учился в московском вузе.
Вернувшись в Одессу, я развивался как график и как театрал, «слепив» 33 спектакля в театре кукол: это, прежде всего, театр художника! А Юру по окончании ЛГИТМиКа «распределили» в глухомань на Севере: либо езжай, либо не получишь диплома. Он возьми да и откажись от диплома. И приехал в Одессу. Ни диплома, ни работы.
Показал мне живопись: мрачноватая, северной ленинградской школы, серая, от «деревянной» России; впоследствии он эту сумрачность изжил. В те годы попасть на областную выставку было немалое событие. Но в 1973 году я уже стал председателем секции художников театра, кино и телевидения в Одесской организации Союза художников СССР. А Юрины работы на выставкомах не проходили, он наткнулся на неприятие. И мы с ним изобрели уловку: давай, говорю, представим твои картины как эскизы к спектаклям, ведь театрам теперь дозволены всякие «измы». Напридумали мы названий пьес, каких вовсе никто не писал, фамилии авторов сочинили, иногда и с юмором (а Юре было не занимать эрудиции, он был художник читающий). И — прошло...
Тогда я, как председатель секции и член правления организации СХ, дал заявку на персональную выставку Юрия Коваленко в кинотеатре «Родина» — очень авторитетном культурном центре. Мы заполнили Юриными работами великолепное фойе. Выставку в «Родине» посещали сотни тысяч зрителей! А на вернисаж пришли мэтры: Крижевский, Попов, Власов, Токарев, Ломыкин, Слешинский, Лоза (с двумя последними у Коваленко образовался потом творческий союз, благотворный и взаимообогащающий)... На открытии выставки побывали самые «разрешающе-запрещающие» величины в городе. И Юру признали!
В тех его картинах были мощнейшие заявки — начинался золотой период творчества Коваленко. Мне жаль, что те картины потеряны для нашей страны: ушли в музеи и коллекции Канады и Германии.
ДАЖЕ ТЕ, КТО не принимал творческой манеры Коваленко, признавали его дар мощного колориста. Он оставался таковым в любом жанре, приеме, формате. В нем всегда преобладал философ, концептуалист. А более всего удавались ему сцены народного быта, экскурсы в прошлое Украины. Он был тонкий стилизатор. Ему было свойственно саркастичное отношение к быту, к советской действительности, но злым он не был. Юру часто называли «крестьянским художником», чем он гордился. Его очень признавал народный художник Вячеслав Васильевич Токарев — человек крутой, резкий, авансов не раздающий, он был из тех, кто имеет право сказать нелицеприятную правду. И для Юры имело огромное значение то, что Токарев принял его в свою среду. Юру вообще охотно брали в творческие группы, на симпозиумы: он умел сплотить людей.
С выставки в «Родине» Коваленко сделался равноправным в одесской творческой элите. Продвигался в творческом росте стремительно. Так расправил крылья, что... всякому стало приятно с ним выпить! Он был талантлив, умен, интересен в общении, умел слушать. Не торопился сказать — копил мысли и слова. Был настроен на абсолютное, чистое творчество и элементарно неустроен в быту.
...Юра долго берег фотографию с подписью «Королева и соперники»: студентка Одесского театрального училища Галина Король, Леонид Осыка и Юра Коваленко. А женился на Галине... я. И уже 44 года мы вместе. Но, несмотря на такое неожиданное разрешение соперничества, мы все трое оставались друзьями. У Юры три попытки создать семью не сложились; от второго брака остался сын Андрей — тоже художник.
КОВАЛЕНКО одно время преподавал в «Грековке», и студенты им восхищались, пытались подражать. А жизнь, между тем, у него пошла бурная, богемная. В студенческие годы он был сдержанный, тактичный. «Безудерж» прорвался в нем, когда пришло общественное — но не официальное! — признание. Конечно, он был глубоко, внутри себя, обижен: не было никаких официальных знаков почитания, при том, что народно признан. Из некоторого цехового соперничества, конкуренции выходили обиды, рушились дружбы... В Юре же было здоровое тщеславие: ведь все мы работаем для людей и ищем признания. В том числе официального.
Юрина абсолютная раскованность, внутренняя свобода не знали границ; он, к сожалению, не чувствовал грани, которую переходить нельзя. Его творческие, человеческие сомнения выливались в пьяные загулы. Я это воспринимал как умопомрачение на грани потери личности. Находились, однако, люди, которым это нравилось, которые это поощряли. Есть в людях эта отвратительная черта: чуть кто над ними личностно возвысился, надо его опустить! Чем? Пьянкой.
В 90-е годы настал мрачный период для Коваленко. Многие художники, искусствоведы, завидев его на улице, переходили на другую сторону. А он сидел в Горсаду, отхлебывая водку из бутылки, звал всех выпить. Такое у нас происходит часто, но когда грань переступает личность масштаба Юрия Коваленко, это заметно всем.
Благо, когда при этом человек успел создать духовный багаж. Юра сумел создать мощный творческий мир. И этот мир останется с нами, запечатленный в его работах: в картинах, в великолепной скульптуре из дерева и песчаника. Коваленко — самородок земли украинской. Он — первый выпускник Одесского театрального училища, которому установлена мемориальная доска. Современный художник отмечен как явление, как национальное достояние. Завтра он станет «нашим прошлым», и кто-то будет жить тем, что Коваленко — был, как мы живы тем, что были Врубель и Ван Гог...
Записала Валентина ЛЕВЧУК.