|
|
   |
После долгого перерыва в репертуарную афишу Одесского академического русского драматического театра возвратилось имя великого российского драматурга Александра Островского — первой весенней премьерой, которой стала его комедия «Блажь». Преодолеть в какой-то степени барьер дефицита внимания к драматургу смогли художественный руководитель постановки, народный артист России Леонид Хейфец и режиссер Алексей Литвин.
— Новое время диктует новое прочтение пьес Островского по причине изменения понятия «деньги», — рассказал перед премьерой Леонид Хейфец. — В Советском Союзе денег, по большому счету, не было; были талоны, по которым распределялись материальные блага. А когда сегодня заново ставишь Островского, приходит ошеломляющее понимание того, что такое деньги и что такое, когда их нет. «Блажь» — пьеса немножечко про другое, но и в ней есть ситуация — люди загнаны в угол, ищут денег и ради денег совершают много проступков.
Забегая вперед, приходится признать, что тема денег в данной постановке не раскрыта, отношения с ними у персонажей только намечены, но не выстроены, увы, понятие денег остается для наших артистов чем-то далеким, абстрактным, может, в этом дело? Леонид Ефимович поведал также, что текст пьесы подвергся сокращениям, ведь в наше время ставить классику без каких-то темпоральных коррекций просто невозможно, уж очень мало времени у современного человека. Сокращения старались делать за счет архаизмов, значение которых сегодня ускользает от публики, да и не играет особой роли в понимании сюжета.
Надо сказать, авторам спектакля удалось избежать как ходульной старомодности речи, так и излишне злободневных интонаций.
Но, к сожалению, приходится признать: было бы досадным недоразумением полагать, будто «Блажь» — это и есть Островский. Эта пьеса весьма умеренных художественных достоинств написана вовсе не гениальным российским драматургом, а его куда менее талантливым учеником Петром Невежиным. Соавторство Островского возникло в связи с желанием гениального драматурга помочь более молодому коллеге, чье творение отвергала царская цензура под предлогом подрыва родительского авторитета. Признанный авторитет императорской сцены Александр Николаич придумал главную героиню из матери сделать старшей сестрой от первого брака и крестной (о неуважении к родителям речи более не шло), добавил пару относительно живых сцен и, главное, поставил на титульном листе свое имя. После этого отказать Невежину было уже неудобно, и «Блажь» получила сценическую жизнь, правда, недолгую и незавидную. Премьера состоялась 26 декабря 1880 года на подмостках московского Малого театра с участием легендарной Марии Ермоловой, вскоре — в Александринке, обошла до революции 1917 года все провинциальные сцены, а затем крайне редко оказывалась востребованной театром, и поделом, редко кому припадала такая блажь, пардон за каламбур...
Но вот начинается действо. На сцене — павильон в виде помещичьей усадьбы с признаками разрушения (павильоны в Одесской русской драме создаются художником Григорием Фаером, как правило, в связи с постановками под руководством Леонида Хейфеца). Хорошо забытый старый сценографический прием сам по себе имеет право на жизнь, настораживает другое: оказывается, облицованный камнем дом, если с него осыпается штукатурка, обнажает камышовую дранку... Появление карикатурно растрепанной уездной свахи Гурьевны (Валентина Прокофьева) не предвещает никаких потрясений, но вдруг из окна на первом этаже высовывается мужская рука, захватывает Гурьевну за шиворот и медленно, подробно втаскивает в дом. Слышны звуки борьбы, из окна летят жилетка Гурьевны, чепец и даже юбка. Малый театр от такой мизансцены в ужасе дружно лишился бы чувств, а это просто нам показывают событие, в пьесе произошедшее до начала действия: управляющий отбирает у свахи порочащее его письмо. А вот почему сваха будет впоследствии оправдываться перед написавшей письмо барышней по тексту, дескать, несла конверт в руке, его и отобрали, загадка. Это напоминает, как в другом спектакле на той же сцене рыжую по пьесе героиню играла брюнетка, тем не менее, называвшая себя «рыжей барышней». Проявляя смелость в каких-то моментах, надо же все приводить в соответствие... Впрочем, на этом вся дерзость постановщиков и заканчивается, в дальнейшем все идет очень даже чинно и благородно. Может, зря?
Забавные трюки могли бы оживить довольно тоскливую любовную драму вдовы-помещицы и брутального молодого красавца, чья главная цель — деньги. Итак, перед нами знойная вдова Серафима Давыдовна Сарытова — заслуженная артистка Украины Юлия Скарга, которой явно тесны рамки роли, эта эксцентричная актриса явно могла мы пошалить на сцене не хуже исполнительницы роли Гурьевны. Только в финальной сцене, когда все уходят, а она не может сдержать слез разочарования в своей нелепой, разорительной любви, Серафима трогает душу. Это же во времена Островского вдовушка чуть за сорок считалась старухой, которой пора о душе подумать, а на деле, между прочим, тогдашние сорокалетние были даже куда здоровее нынешних, на натуральных продуктах да деревенском воздухе...
Объект страстей помещицы — молодой управляющий Степан Баркалов (Михаил Игнатов). Ему присуща даже не брутальность, но неприкрытая наглость, которую он демонстрирует без перерыва всем действующим лицам... Да его даже не пустили бы в приличный дом ни разу, чего стоит одна постоянно распахнутая на груди рубаха. Постановщикам стоило бы помочь способному молодому артисту поискать и другие краски для этого персонажа, а то главная героиня уж очень проигрывает при наличии такого, как говорили во времена Островского, «обже», сиречь объекта. Наверное, и впрямь не любовь это, а блажь...
Куда более органичны помещичья пара Бондыревых (заслуженная артистка Украины Лариса Коршунова и Михаил Дроботов) и одна из воспитанниц Сарытовой, озорница Настя (Ольга Салтыкова). Вторая, Ольга (Елена Ященко) при всей яркой красоте уж до того правильна, суха, скучна и жестка в общении, что с трудом понимаешь влюбленного в нее щеголя, богача Лизгунова (Сергей Юрков).
Семейные раздоры из-за нахала управляющего стихают, родственники примиряются, помещица остается в одиночестве, пуская слезу. И все же это еще не Островский, ни по силе художественного воздействия, ни по смыслу. Стоит понадеяться, что нынешняя «Блажь» станет лишь репетицией к полноценной постановке пьесы великого драматурга, от которого слишком отвыкли в Одессе, так отвыкли, что вполне могут вынести превратное впечатление о нем, увидев маловнятное действо с тусклым текстом и едва намеченными характерами. Почему бы Хейфецу и Литвину не осуществить в Одессе постановку, скажем, «Бесприданницы»?
Одесская театральная весна в этом году вообще тесно связана с Леонидом Ефимовичем Хейфецем, который с 22 по 27 апреля на базе нашего театра проведет занятия творческой лаборатории для главных режиссёров драматических театров России. А с 28 по 30 апреля покажут свои учебные спектакли его студенты. Напомним, что тандем Хейфец-Литвин уже поставил в Одессе две чеховские пьесы — «Вишневый сад» (2003) и «Дядя Ваня» (2008). «Блажь» — третья совместная работа режиссеров, а в качестве четвертой хотелось бы видеть постановку пьесы Островского, но Островского беспримесного, в отсутствие не выдержавших проверки временем и зрителем соавторов, с его мелодикой, его видением национального характера, его типажностью, которая актуальна и в наши дни. Наконец, он, будучи финансистом, о деньгах знал все, почти как мы сейчас...
Мария Гудыма. Фото Олега Владимирского