|
|
   |
Как мы сообщали, вышел в свет первый научный сборник Одесского музея западного и восточного искусства. Кто они, авторы первого сборника (см. «ВО» от 14 июля)? Что за люди эти симпатичные, эрудированные экскурсоводы, сопровождающие публику из зала в зал?
ТАТЬЯНА БАЛАНОВСКАЯ, автор очерка «Мужской портрет» Яна де Брая в коллекции музея», работает в ОМЗВИ с 1978 года. С недавнего времени заведует отделом искусств стран Востока. Окончила факультет романо-германской филологии Одесского университета (специальность — французский язык), благодаря чему, собственно, и смогла попасть на работу в музей: директор его, Нелли Луцкевич, подыскивала сотрудников, не только влюбленных в искусство, но знающих иностранные языки.
Первое «научное» поручение начинающему искусствоведу было — сочинить буклет о картине «Букет дружбы», которую написала и подарила музею меценат, француженка Сюзанна Савари (теперь — почетная гражданка города Одессы). Савари дарила музею много специальной литературы на французском языке, вот где университетское образование Татьяны Балановской пригодилось. По поводу буклета она завязала переписку с мадам Савари — и подружилась.
Искусствоведение постигала на экспонатах музея: благо, было что изучать и у кого учиться. Особенное влияние на становление молодого музейщика (и не ее одной) оказала неподражаемая личность Олега Соколова, работавшего тогда заведующим экспозицией западно-европейского искусства. Магия его личности была неотразима: необыденное мышление, интеллектуализм, глубокая эрудиция, бунтарский дух, блистательный юмор и дарование художника... В «силовом поле» Олега Соколова выросло целое поколение одесских искусствоведов.
Татьяна пришла в музей, прослышав про вакансию, потому что очень хотелось работать гидом. И первый разговор у нее здесь случился — с Соколовым: «По сей день помню, как он меня сверлил глазами: гожусь или нет?..».
ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ, невзирая на то, что базируется на обширных и фундаментальных знаниях, все же наука «неточная», держится во многом на интуиции, на вкусе и чувстве стиля. А также, если хотите, на смелости взять на себя ответственность за «первое слово», за попытку «наречения вещи именем ее». Конечно же, Татьяна представляла себе научную работу смутно, но директор требовала научных разысканий.
Балановской пришелся по душе голландский XVII век. В экспозиции ОМЗВИ он хорошо представлен, особенно портрет и пейзаж. Первая публичная лекция, подготовленная и прочитанная Балановской, была посвящена творчеству великого голландского портретиста XVII века Франца Хальса...
Вот и выпало Татьяне Балановской — ни много, ни мало — установить авторство «Мужского портрета» неизвестного художника. Картина попала в ОМЗВИ в 1949 году в результате «реэвакуации» из московского Музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина и числилась как произведение школы Франца Хальса.
Дальше — «профессия следователь»! Причем «улики» и «вещдоки» вне досягаемости — за государственной границей, для советского искусствоведа из провинции — непереходимой. Но была надежда — тоже, надо сказать, зыбкая, ибо из области непоощряемого, — на искусствоведческий «Интерпол», то бишь на коллег-музейщиков всей славной мировой гильдии...
Какие же горы специальной литературы надо переворотить! В историю материальной культуры глубоко вникнуть. Так, первой зацепкой для Балановской послужили костюм и прическа изображенного на портрете мужчины: исследуя, определила — 50—60-е годы XVII века. Изучение технических приемов и манеры живописи голландских портретистов тех лет вывело Татьяну Балановскую на Яна де Брая — художника, работавшего в стиле, близком стилю Франса Хальса.
Теперь предстояло вникнуть в наследие Яна де Брая, а где оно? Конечно, в основном, у себя на родине. Балановской удалось подтвердить правильность своего научного предположения благодаря переписке с голландскими искусствоведами — «заочно», по репродукциям. Она тщательно сравнила одесский анонимный портрет с принадлежащими Яну де Браю «Групповым портретом попечителей госпиталя», «Портретом Яна Адриана де Кис ван Виссена» и другими работами этого мастера. «Идентичность живописного исполнения», «трактовка лица», «светотеневая моделировка», — аргументирует искусствовед, а для нас означает: глаз, чутье, память! Заметим, что Татьяна Балановская даже азам живописи не обучалась: чутье к живописной манере у ней природное. Искусствовед — это ведь не «дипломное образование»: это призвание.
«После Франса Хальса Ян де Брай считался лучшим портретистом Харлема», — пишет Татьяна Балановская в своем очерке-отчете. То есть: портрет, «перепавший» нашему музею, — жемчужина живописи. А вот когда дело зашло об идентификации личности мужчины на портрете, Балановская решительно отвергла возникшую было у западных искусствоведов заманчивую версию, что на «одесском» портрете изображен младший брат живописца Дирк, также художник. Профессия искусствоведа предполагает и дарование физиономиста. Балановская внимательно сличила «модели» де Брая... Кто этот человек на портрете, авторство которого установлено одесским музейщиком? Загадка еще ждет отгадки. Хотя... «Мы говорим о вечных ценностях, а время зачастую делает их анонимными», — говорит Татьяна Григорьевна. Какая головокружительная удача — приоткрыть завесу времен.
СЛУЧИЛОСЬ у Балановской и открытие «на понижение статуса», обнаружение «ошибочки»: благодаря возможности читать присылаемый Сюзанной Савари журнал «Обжэ д`Ар» («Произведения искусства») она установила, что музейная бронзовая скульптурная группа середины XVIII века «Геракл с Цербером», приписываемая Эдму Бушардону, является, скорее всего, отливкой с мраморной скульптуры Огюстена Пажу «Плутон с Цербером», находящейся в Лувре (стоит отметить корректность этого вот: «скорее всего»)...
ВОСХИЩЕНИЮ Татьяны «малыми голландцами» и особенно Хальсом было суждено проявиться, так сказать, очно в 1990-м, когда, под «демократизацию», советские музейщики получили возможность, скопив деньжат (либо нажив долгов), съездить в зарубежье. Татьяна побывала в музейной сокровищнице голландского Харлема. А в 1993-м выиграла конкурс, проводимый Посольством Франции в Украине и Французским институтом в Киеве для работников культуры. И попала на 6-недельную стажировку во Францию. Воочию увидела музеи Парижа и Руана. Держала творческий отчет на коллоквиуме организаторов стажировки...
Между тем музейное дело в Украине было брошено государством на произвол судьбы. Что же не дает музейщику пасть духом? «Очень люблю работать с детками! — говорит Татьяна. — Благодаря им заново открываешь для себя искусство». На счету у Балановской — лектории, на протяжении десятка лет, в одесских школе № 9 и детсадике № 253, теперь вот — дружба со школой № 10, с «углубленным» французским языком: здесь слушают увлекательные рассказы Татьяны Григорьевны об искусстве Франции со времен раннего Средневековья до наших дней.
«Честное слово, — смеется она, — это я первая в Одессе начала отмечать Валентинов день! Прочла о нем в детском журнале, выписанном для дочки, — и провела такой праздник с маленькими «рыцарями» и «дамами» в девятой школе». Так праздник и вошел в школьную традицию: с «феей» Татьяной Григорьевной и ее волшебными историями из мира прекрасного.
Вот уж подлинно, жизнь служителя прекрасного у нас — «умей нести свой крест и веруй». Впрочем, ни Татьяна Балановская, ни ее коллеги по музею не изъясняются пафосно...
Тина АРСЕНЬЕВА.