|
|
   |
Концертная программа заслуженного артиста Украины пианиста Алексея Ботвинова и народного артиста СССР Владислава Пьявко в рамках проекта «Россия. Сквозь ХХ век» впервые была исполнена при поддержке Фонда Ирины Архиповой в Камерном зале московского Международного дома музыки. Исполнение её 22 января в Одессе было обеспечено поддержкой народного депутата Украины Сергея Гриневецкого.
«Дума о России» тревожно и громко звучит в творчестве деятелей русского Серебряного века: в поэзии Александра Блока и Андрея Белого, в размышлениях великих русских философов и, конечно же, в музыке Рахманинова и Скрябина. Но мы видим (точнее, слышим), как продолжается эта традиция в творчестве великого Георгия Свиридова и почти не известного широкому слушателю крымчанина Алемдара Караманова. «Мы сознательно предлагаем слушателю не просто послушать красивую сильную музыку, но задуматься о прошлом и будущем нашего Отечества», — сказал Алексей Ботвинов накануне концерта. История имеет свой тайный ритм, и, кажется, снова пробуждается неутолённая духовная жажда, снова вздымается волна, и этот концерт — на её гребне.
...Первое отделение концерта — сольное. Алексей Ботвинов играет цикл из шести прелюдий С. В. Рахманинова. С первой же ноты на сцену словно хлынул свет, вырвалось нечто праздничное, колокольное! Негромкое раздумье, русская печаль и русское же веселие духа, почти экстатическое ликование. Ботвинов играет с какой-то особенной свободой, я бы сказал, «духоподъёмно». Звучит лирика сильной, мужественной личности. Именно в такой личности мы сегодня отчаянно нуждаемся. Ибо в сердцевине личности — свобода. И нельзя, как выяснилось, просто даровать свободу извне.
А. Н. Скрябин. Прелюдия для левой руки. Какая-то световая паутина, нечто кружевное — и головокружительное по той высоте духовных устремлений, которая здесь угадывается. А потом — популярнейший «Патетический этюд», который кажется попыткой заключить огромную душу в оковы строгой формы, с её порывами героизма и монументальностью.
...Алемдар Караманов. Учился в Москве, жизнь прожил в Крыму, создал огромное число произведений — похоже, «обыкновенный гений», как часто бывает, не опознанный современниками. Но Ботвинов успел с ним познакомиться и пропагандирует его произведения. Он переложил финал его концерта для фортепиано с оркестром, и получилась концертная пьеса «Ночная молитва». Непрерывное звуковое движение, но постепенно осознаёшь, куда оно устремлено, — в те же запредельные высоты, что и музыка Скрябина и Рахманинова. И слово «молитва» в названии не случайно. Вот тут и думаешь о преемственности, о том, что самое главное для нас — удержать высоту духа. Похоже, тут у нас возникают специфические трудности. Но о них — чуть позже.
Кульминацией концерта стало исполнение Владиславом Пьявко вокального цикла Георгия Свиридова для тенора и фортепиано «Отчалившая Русь» на стихи С. Есенина. Отчалившая, отплывшая куда-то, да, видимо, до сих пор так никуда и не причалившая. Впервые я услышал это произведение и был потрясён его трагической мощью, красотой этой музыки, внешне неброской. Владислав Пьявко — в простой блузе, и голос его звучит как-то совсем не «оперно», как будто это доверительный рассказ, исповедь. Никаких тебе красивых фиоритур — порой слышишь почти речитатив, часто голос не нуждается и в сопровождении фортепиано. Да, это лирика страшного двадцатого века: лишённая сентиментальности, суровая, жёсткая, какая-то порой даже «голая», аскетичная. Для певца, который мог бы купаться в аплодисментах, исполняя, к примеру, русские романсы, исполнение такой чрезвычайно сложной и трудной для вокала музыки — своего рода подвиг. Не забудем, что у слова «подвиг» есть и религиозные обертоны.
Свиридов и не рассчитывал на громкую популярность — произведение создано в «глухие времена», во второй половине семидесятых, и отобраны отнюдь не самые популярные стихотворения Есенина, использованы даже отрывки из поэм «Пришествие», «Иорданская голубица», «Сорокоуст». Задан поистине философский масштаб раздумий. И как приковать к напряжению этих раздумий слушателя? Только через исполнителя, который сумеет передать громадный внутренний накал, духовное горение. Трудности для исполнителя — неимоверные.
И мы не сразу включаемся, слушая Владислава Пьявко, но постепенно постигаем, до какой степени он «внутри» этой музыки, отдаваясь её эмоциональным перепадам, её нарастающему трагизму. И вдруг воедино складывается всё — по-осеннему шепчущие листья, рябина в снегу, ягоды которой, как капли крови, и возглас: «Никуда не уйти от гибели»! Всё сплелось: личная трагедия поэта, трагедия России, даже трагедия мира, принимающая апокалиптические черты. Лично для меня значимым был не столько финал, жизнерадостный, очень эффектный (Пьявко исполнил его на бис), сколько моменты, когда замечательный артист поднимал нас до высот трагедии.
...Высота духа: небеса, в которые устремляется дух, когда пребывает в трагическом напряжении сил, страдает, молится, отчаивается. Высота духа оплачивается трагедией. Но трагедия в нашей сегодняшней культуре — нечто немыслимое. Нам ближе мелодрама, комедия, фарс. Трудно это — самим подниматься на заданную художником трагическую высоту. Мы ведь пришли «отдохнуть», а от нас требуют душевных затрат. Георгий Свиридов в своих дневниках писал: «Отчалившая Русь» — образ России. Русь в виде летящей птицы. Россия в ее космическом полете, в образе летящего лебедя». Вот и мы благодаря А. Ботвинову и В. Пьявко — с той высоты поглядели. И было нам больно и одновременно радостно...
Илья Рейдерман