Андрей Вознесенский в Нью-Йорке

Забыты: 

 	Еда. 

 		Служболепие. 

 			Личная жизнь. 

 				И за стенкой 

 Пустой холодильник — 

 	свидетельство полного быта. 

Сейчас 

	на орбиту

		запущен

			Андрей Вознесенский,

И мы 

	под него

		подгоняем 

			все наши орбиты.

Летим: 

	обнимая соседей

		и сумки, 

			как сельди,

Которых

	слегка

		недо-

			пере-

				мариновали.

					Один

Среди нас

	гениально рассеян,

Плащом 

	укрывает

		уснувший 

			Лонг-Айленд.

Уносит:

	на вилке

		крещендо, 

			запоем

				тянущего в форте,

Сквозь

	чёрную магию «О»

		и газетных анонсов.

			По горло

Загонит 

	в себя

		неуёмная скорость,

Как будто

	прорвало 

		аорту

			у нашего Форда.

Как парусно 

	нам не хватает

		«Юноны» с «Авосью»!

Авто-

	графы —

		градом,

			украденным с неба, —

				на полки.

Чернеют

	ряды графоманов,

		уставшие ныть и злословить.

			Потом

Развернётся

	в другом 

		измеренье

			эпоха 

				и вспомнит

О том,

	кто себя —

		как хирург —

			перекраивал

				в хилтонском лобби.

Зовут:

	репор-

		тёры,

			регламенты,

				прочих случайностей

					сотни.

От лиц

	и звонков

		не предвидится

			вскоре спасенья.

Главу

	Обрываем.

		Безудержно 

			цедим 

				томатные соки...

А память —

	свечою —

		разбудит

			своих поселенцев:

Пустой холодильник.

	«Юнона».

		Андрей Вознесенский.

1986 г.

Инна Богачинская