|
|
   |
Так хотелось снова, как и до войны, снимать собственные художественные фильмы! Но правы были столичные киночиновники — для возрождения кинопроизводства в Одессе, кроме страстного желания, всерьёз ничего не было: ни профессиональных кинохудожников, ни кинооператоров, ни режиссёров-постановщиков. И как самый основной аргумент — не было сценариев...
В начале, как известно, было слово. И в кинематографе в начале и всегда было слово. И слово называлось «сценарий». «Если у вас есть сценарий, если есть кому его снять — ну, ладно уж, попробуйте», — сказали в Москве.
Но пока у студии нет ещё собственных авторов, нет договоров с ними, найти готовый сценарий можно только в сценарной мастерской Госкино СССР — эдаком банке кинолитературы. Да только в банке хорошие сценарии не залеживаются, их разбирают мгновенно: шутка ли, шестнадцать республик, в каждой по студии, в Украине, кроме одесской, — две: в Киеве и в Ялте, а в России — аж четыре: две в Москве, одна в Ленинграде и одна в Свердловске. И если залежалось что-то в сценарной студии, то явно такое, что никому не нужно и ни в какие ворота...
Сценарными проблемами на одесской кинофабрике занималась недавно направленная сюда выпускница сценарного факультета ВГИКа Евгения Рудых. Это потом она станет Евгенией Михайловной, опытным редактором и киносценаристом, а пока она просто Женя, которая редактирует дикторские тексты к выпускам молдавской хроники, правит сценарии, которые присылают заказчики технико-пропагандистских фильмов. Заказные фильмы — дело важное для заказчика, но для творчества в них нет места: «Техника безопасности при погрузочно-разгрузочных работах», «Выращивание свеклы на поливных землях»... Делали их не очень напрягаясь, сами называли эту продукцию неуважительно: «Болты в томате».
А вот теперь редактор кинофабрики должна обеспечить для первых игровых художественных фильмов студии хотя бы четыре сценария.
Верно говорят, что удача приходит к тем, кто не спит. Женя Рудых моталась по стране, по киностудиям, и вот вдруг весной 1955 года в коридоре Киевской студии сталкивается со своим однокурсником Феликсом Миронером. Он расстроен: только что окончился худсовет, где его сценарий «зарубили». Женя попросила прочесть. Ей, в отличие от киевлян, сценарий понравился, и она помчалась с ним в Одессу. Понравился сценарий и Горскому.
Далее последовал «судьбоносный» поступок директора студии, хотя кавычки здесь вряд ли уместны. Горский делает не виданное доселе на других студиях: он приглашает выпускников ВГИКА, не имеющих никакого опыта производства. Приезжают режиссёры, художники, выпускники экономического факультета — будущие админработники съёмочных групп.
И через короткое время фильм по сценарию «Весна на Заречной улице» был запущен в производство.
Постановку его поручили двум свежеиспеченным режиссёрам, выпускникам курса Игоря Андреевича Савченко. Они внушали доверие хотя бы тем, что учились у такого великолепного мастера. Его фильмы «Гармонь» (1934), «Дума про казака Голоту» (1937), «Всадники» (1939), «Богдан Хмельницкий» (1941), «Иван Никулин, русский матрос» (1943) принесли ему заслуженную славу. Методом преподавания у него был не «устный кинематограф». Савченко старался как можно больше вкручивать своих студентов в производство, заставлял практиковаться на фильмах, которые он, не прекращая преподавания, ухитрялся снимать, и давал своим ученикам возможность набивать себе синяки и шишки, что, как известно, является лучшей составляющей учебного процесса.
И было, например, такое. Снималась картина «Третий удар» — фильм о победоносном ударе Красной Армии по фашистским захватчикам, с которого началось освобождение Украины. Снималась сцена на Крымском перешейке. Сложнейший кадр: целый полк красноармейцев должен по пояс в воде переходить Гнилое море — Сиваш. Должен выйти на нас, на камеру, преодолевая болото и взрывы, обильно заложенные пиротехниками. На этом фоне должна разворачиваться ещё и актёрская сцена. В общем, работы по подготовке кадра — море. Задействованы все ассистенты и все практиканты — курс Савченко.
Одному из студентов-практикантов было поручено организовать как раз вот этот выход полка из болота. Но для этого необходимо сначала завести полк в болото, предварительно согласовав с ними все действия, указать ориентиры, направление движения. Растянутые в цепи красноармейцы двинулись на исходную позицию, в Сиваш. Остановились, как и договаривались, метрах в двухстах от берега, от лёгкой переносной вышки, именуемой в кино практикаблем, где наблюдал за их действиями практикант.
Режиссёр-постановщик Игорь Андреевич Савченко закончил в сторонке репетицию с актёрами первого плана и подошел к практикаблю поинтересоваться, как идут дела. С удовлетворением увидел, что армия стоит вдали в воде повыше пояса, ожидает начала съёмок.
«Ты о сигналах договорился? — спрашивает Савченко у студента. — Какая команда на движение?» — «А вот так, — сказал студент, — снимаю шапку и резкий взмах рукой сверху вниз», — показал он. И полк двинулся!
А ещё ничего на берегу не было готово — ни оператор, ни осветители, ни актёры первого плана не заняли свои места в кадре.
«Стоп!» — закричал Савченко. «Стоп, стоп!!» — закричал студент.
Но сигнал на остановку предусмотрен не был! Гремели взрывы, заливая и без того мокрых солдат солёным сивашским болотом...
Когда мокрый и грязный полк вышел к берегу и узнал, что ничего не снимали и нужно возвращаться снова в Сиваш, командир стал бегать по площадке и кричать: «Где этот маленький, будто турок?! Я его в болоте утоплю!». Невысокого роста чернявого паренька-практиканта искали, но не нашли. К его и нашему счастью.
Звали его Марлен Хуциев.
...Это сейчас он — старейшина режиссёрского цеха в Москве, народный артист России, профессор, преподаватель ВГИКА, председатель правления Союза кинематографистов России. А тогда, в 1956 году, ему предстояло сделать первый шаг в Одессе — окончив институт, начать самостоятельную постановку. Конечно, дирекция подстраховалась и назначила двух постановщиков, Марлена Хуциева и Феликса Миронера, что было вполне естественно, ведь они — однокурсники, один из них — автор сценария. Предстояло найти для них также двоих операторов — так будет надёжнее. Такая пара была найдена. Одного из операторов звали Петр Тодоровский.
Тодоровский был уже умудрённым боевым военным прошлым и всё-таки удивительно жизнерадостным человеком. После окончания Саратовского пехотного училища в 1944 году — сразу фронт, сразу на передовую. У пехоты вся защита — наскоро вырытый окопчик. Для этого у каждого солдата есть «носимый шанцевый инструмент» — сапёрная лопатка. А вот офицеру этот инвентарь иметь не положено. Как приходилось в этих условиях молодому лейтенанту — знает только он один.
Все воевавшие, кого я знал, не очень любили рассказывать о войне, вернее — об ужасах войны. Ни мой отец, на долю которого выпала финская, а потом Великая Отечественная — от звонка до звонка; ни многие мои друзья, ребята-вгиковцы: ни фронтовик, студент сценарного факультета Женя Оноприенко, ни мой однокурсник Ваня Артюхов, которому пришлось после взятия Берлина ещё воевать с японцами, ни Гена Габай, фронтовой лётчик-истребитель, а потом, после ВГИКа, режиссёр Одесской киностудии, ни Володя Наумцев — сын полка, сейчас главный режиссёр Одесского ТЮЗа. Наверняка было что вспомнить страшное, но они этого не делали. Видимо, срабатывает инстинкт самосохранения, чтобы не переживать всё снова (это только никогда не голодавший человек с упрямством, достойным лучшего применения, может бесконечно повторять: «голодомор, голодомор»)...
Зато если было на войне что смешное, весёлое — рассказывали с удовольствием. Работал на Одесской киностудии директором съёмочных групп заказных технико-пропагандистских фильмов бывший фронтовик Захар Павлович Хмель, майор в отставке. Рассказывал: «Заняли мы небольшой немецкий городок, и поставили нас в нём гарнизоном. Страшно обидно: ребята пошли вперёд, Берлин брать, ордена получать, а мы — в тылу, гарнизонная служба. Тоску и обиду заливали шнапсом. Однажды, чтобы как-то разнообразить жизнь, придумали... похороны. Капитана Жору Нестеренко в гроб положили, на плечи подняли, впереди — оркестр. Похоронный марш. Идём по главной штрассе. На звуки оркестра из развалин повыползали немцы. В основном — немки. У каждой своя беда: то ли муж, то ли отец воюет. Живой ли? А Жора в гробу лежит, такой молодой и красивый. Хоть им и враг — а сочувствуют. Пристраиваются к процессии, идём через весь городок, и за гробом народу всё больше. Но вот незадача: кладбище неумолимо приближается. И подумал Жора — а вдруг мы его на потеху ещё и крышкой накроем и в могилу опустим. Кому это понравится? Так вот, он вдруг поднялся и с криком: «Русские не умирают!», — встал в гробу в полный рост. Что было с немецкими женщинами — страшно вспомнить. В обморок падали!».
В таком же маленьком немецком городке со скромным названием Бург (по-русски просто «Город») также гарнизоном была поставлена воинская часть, в которой служил старший лейтенант Тодоровский. И был он, Пётр Тодоровский, назначен комендантом этого города. А было ему тогда двадцать лет. Нет, никакой смешной дурью он не занимался — некогда было. Нужно было срочно восстанавливать хлебозавод, решать проблему карточек для населения, чинить водопровод, организовывать восстановление жилья. И вместе с этими, жизненно крайне важными делами, комендант Тодоровский занялся проблемой — возродить творческую деятельность городского симфонического оркестра! Видно, вирус творчества прочно укоренился в Пете Тодоровском. В свободное время он осваивал аккордеон, а гитара была им подчинена давно.
Война окончилась, но демобилизоваться удалось только в 1948 году. А через два года он уже был студентом операторского факультета Всесоюзного государственного института кинематографии. Тодоровскому повезло — он попал на курс Бориса Волчек, мастера операторского дела и прекрасного преподавателя. Своих студентов Волчека учил так: если ты хочешь стать хорошим оператором, по крайней мере, на пятьдесят процентов ты должен знать режиссуру. Иначе будешь просто хорошим фотографом.
Эта наука не прошла даром для многих воспитанников Волчека. На его курсе Тодоровский и его однокурсник Радомир Василевский в конце концов стали настоящими режиссёрами. А через три года Волчек выпускает следующий курс, и снова двое — я и мой однокурсник Вадим Дербенёв — уходят в режиссуру. Но это случится не сразу, потом, потом...
...По окончании ВГИКа однокашники Тодоровский и Василевский получают направление на киностудию в Кишинёв. Шёл 1955 год, молдавская киностудия пока ещё снимала только хроникально-документальные фильмы (озвучивали их на Одесской кинофабрике), и два вгиковца работают операторами в картине «Молдавские напевы» о народном ансамбле танца «Жок». Тут и нашёл их Горский. Ему нужны были операторы для двух таких же «зелёных» режиссёров — Марлена Хуциева и Феликса Миронера.
(Продолжение следует).
Вадим Костроменко