|
|
   |
На втором этаже Музея западного и восточного искусства размещена «гастрольная» выставка украинского живописца Анастасии Рак.
Уроженка села Васильки на Полтавщине Анастасия Трофимовна Рак находится сейчас в том возрасте, когда многие, как ни грустно об этом говорить, «впадают в детство», но вот как раз она-то никогда из детства и не «выпадала»! Родившись в 1922 году, она пронесла сквозь долгую и трудную жизнь ту изумленную ясность взгляда и чистоту разума, которая присуща ребенку-художнику.
Учиться рисовать, в смысле академического следования «натуре», Анастасии Рак не довелось в силу многих житейских обстоятельств. В Великую Отечественную будущая художница оказалась в Германии — была угнана в рабство. Вернувшись после освобождения на родину, работала учителем младших классов. Но случилось же что-то такое, что вывело живописные опыты самодеятельной художницы из разряда увлечения для себя и ближайших родственников на уровень искусства для всего народа!
Это «что-то» — живая и подвижная отзывчивость пожизненно детской души на все житейские впечатления и способность мгновенно и спонтанно «отреагировать» на эти впечатления в творческом акте. Именно не в творчестве «выношенном», как это у больших профессиональных художников бывает, а в творческом акте мгновенном и непосредственном: увидел — изобразил. При этом срабатывает и генетическая культурная память, которая живет в «самодеятельной» художнице тоже как «впечатление». Например, маленькая девочка Настя с отзывчивой художественной душой видела, конечно же, в хатах иконы: может, и не Бог весть какие шедевры, хотя мы уже знаем, что народная икона-»примитивка» — жанр совершенно особенный, может, это вообще были бумажные иконки, но стиль-то запечатлелся в детском сознании, а стиль — это мироощущение! Видела, конечно, и какие-то остатки настенных росписей в хатах, и коврики, пусть и тканые, пусть и базарные с лебедями; и, разумеется, вышитые рушники: в 20—30-х годах на Полтавщине этого народного добра еще было навалом. И празднества народные еще были живы...
Тематика произведений Анастасии Рак — это сплошные «вечера на хуторе близ Диканьки». Литературная составляющая ее работ очень ощутима, такого колоритного костюмного «этно» в полтавской деревне уже, конечно, и она не застала (моя мама родом с той же Полтавщины и кое о чем из тамошнего бытового устройства времен коллективизации 30-х она мне рассказывала). У Анастасии Рак — сплошь девчата в венках, казаки с бандурами, соломенные стрехи и васильки во ржи, волы и ветряки, кони и колодцы с «журавлем», храмовые купола и зимние колядки с вертепом, яблоки и маки. В общем, весь вполне мифологический набор, связанный с представлением об Украине в массовом сознании, со стереотипом Украины. Произведениями Анастасии Рак вполне можно иллюстрировать повести Н. В. Гоголя — если, конечно, типографские возможности есть...
Потому как живопись Анастасии Рак — это, как говорят в среде живописцев, «сложный цвет», да еще какой сложный! Вот чем, в сущности, пленяют эти работы: цветовой гаммой. Берут душу в полон, когда ты еще и разглядеть толком не успел, что на них изображено. Анастасия Рак — блистательный колорист! И очень умный. Умный и, как положено профессионалу своего дела, тонко расчетливый (что вовсе не противоречит участию интуиции в процессе творчества). Какие красочные замесы пускает в ход художница — просто глазу праздник и уму пища от этих напряженных цветовых вибраций, ведь цвет создает в произведениях Анастасии Рак собственную драматургию.
И техника у этой живописи особенная: это — живопись на стекле. А под стекло подложены картоны. Их рыжая поверхность, проглядывающая сквозь не сплошь закрашенное стекло, создает золотистую глубину фона, зачастую усиленную наклеенными на картон кусочками фольги. Вот вам и культурная память: это же — приемы и символика иконописи! Золотой фон — свечение божественной Вечности. Занятно то, что и кое-какие фрагменты в композициях Рак нарисованы в обратной, «иконной», перспективе. Вряд ли это сознательный прием: это — зрительная память по впечатлению! А сама-то живопись на стекле — от церковного витража: искусства, кстати, совершенно не украинского и вообще православной культуре не принадлежащего, — здесь работает усвоенное на генном уровне всемирное культурное наследие, «всемирная отзывчивость» славянской души. И византийские мозаики с их таинственным мерцанием тут, конечно же, вспомянешь, ту же Богородицу Оранту в Софии Киевской...
А от народного «наива», а точнее, от пожизненно детской личности самой художницы, в этой живописи — подробная, скрупулезная повествовательность, детский вкус к воспроизведению мельчайшей детали. Применение локального цвета наряду с изысканными сложными гармониями. Старательное оконтуривание. Это — ребячий «рассказ в картинке», его увлекательно рассматривать. Он светел и доверчив к миру. Который в детском сознании человечества оформился как миф. И все последующие поколения воспринимают его всерьез, даже когда, по избытку накопившейся информации, делают вид, что уже не верят.
Тина Арсеньева