|
|
   |
Когда-то Виктор Шкловский так назвал свою книгу, рассказав о том, как цирковые атлеты, поднимавшие порожние гири, раз в год собирались в Гамбурге, чтобы в честной борьбе выявить свою подлинную силу. Сегодня телевизионные «звезды» то и дело «поднимают пустотелые гири». Надуть публику проще простого — требуются только большие деньги. Вспомнил я об этом, попав 25 февраля на концерт в филармонии, который вообще не был объявлен.
Вход был бесплатным, при входе раздавали хорошо изданные программки, в концерте участвовал Национальный филармонический оркестр во главе с самим Хобартом Эрлом, в зале было море цветов, на сцену вышла изящная девушка в прекрасном платье... И как-то само на ум приходило это звонкое магическое слово: спонсор!
Пианистка Ли Юни (Южная Корея) — всего лишь студентка четвертого курса ОГМА им. Неждановой, это был ее творческий вечер. Она училась у профессоров Бугаевского, Поповой, теперь в классе профессора Сухомлинова. Дипломантка международного конкурса. Довольно пристойно сыграла она прелюдию и фугу из «Хорошо темперированного клавира» И.-С. Баха и тридцатую фортепианную сонату Л. Бетховена. Правда, слушая Бетховена, я не узнавал хорошо знакомого произведения, но относил это к особенностям какой-нибудь очень смелой трактовки. Но когда я «не узнал» этюды Фридерика Шопена — меня озарило: она просто не совсем понимает, что именно она играет!
Культурный барьер. Еще свежи в памяти выступления учеников Поповой из Китая — изумительная техника, блистательная виртуозность и не слишком глубокое проникновение в содержание исполняемой музыки. Ли Юни, возможно, тоже когда-нибудь достигнет такого же уровня технического мастерства — но музыку романтиков я бы ей пока не рекомендовал исполнять.
Зато как неожиданно свежо прозвучала Alborada del gracioso Мориса Равеля! Кажется, тут исполнительница впервые увлеклась. Во втором отделении она исполняла соль-мажорный концерт Мориса Равеля для фортепиано с оркестром, и я отметил великолепное чувство ритма, динамический напор, энергетику... Похоже, что ей следует исполнять сейчас импрессионистов, музыку двадцатого века. Ее Равель был очень неплох. Правда, оркестр явно не поспевал за пианисткой, да и с пряной красочностью оркестровых звучаний возникали проблемы, но это детали...
В воскресенье, 27 февраля, в Евангельской пресвитерианской церкви на Пастера состоялся концерт органной музыки к 320-летию со дня рождения Георга-Фридриха Генделя.
Музыковед Марина Галушко увлекательно рассказывала о жизни композитора, предваряла живыми комментариями исполнение каждого произведения. Звучали арии в исполнении Елены Рихтер (сопрано), а флейта (Анна Суханова) и орган (Вероника Струк) создавали удивительно красивый аккомпанемент. Исполнялись и инструментальные произведения композитора — соната соль мажор для альта и органа, в истолковании которой очень неплохо показала себя альтистка Светлана Бахтина.
И все же «гвоздем программы» был орган. Исполнялись произведения не только Генделя, но и его великих предшественников и современников. И когда зазвучала Чакона фа минор для органа Иоганна Пахельбеля — вдруг возникло ощущение: вот оно, настоящее! Не ради ли встречи с ним — живем, ходим слушать музыку? Безупречно чистая речь органа, без всяких украшательств, холодноватая, высокая, как старинный собор... Вероника Струк еще раз убедила в том, как точно она владеет стилистикой этой речи.
В тот же день в Золотом зале Литературного музея было великолепное шоу — приглашенных по списку гостей встречала нарядно одетая обслуга, угощая шампанским, а на стене висели громадные плакаты. «Разве бывает без лиры поэт?» — вопрошали они.
Суть происходящего была в том, что художник Вадим Гринберг читает стихи, а любимый нами Сергей Терентьев, который, увы, уезжает из Одессы и, по-видимому, надолго, — играет музыку. Не прийти попрощаться с Сергеем Терентьевым я не мог.
Вадим Гринберг оказался человеком очень обаятельным. В его очень многословных стихах, в которых порой терялась рифма, были некие несомненные достоинства: такие, как безусловная искренность, и то, что в актерском искусстве называют «посылом». Но: «мастер чеканной строфы», — как было написано на афише?! Простите, господа, это уже пустотелая гиря. Вадим — художник, и замечательно, что он пишет стихи, — важно только, в данном случае, не претендовать всерьез на лавры поэта.
Увы, с гамбургским счетом у нас плохо — и любителей теперь совершенно не отличают от профессионалов. Между тем, последние в городе есть — и им не светит читать стихи в Золотом зале под прицелом телекамер. У них нет денег на издание своих книг, на аренду зала. И если бы ТМ «Шустов», организовавшая этот вечер, пожелала в традициях просвещенного меценатства (увы, где наши Мамонтовы и Щукины?) дать средства для издания книг, то профессиональные литературные критики, редакторы могли бы подсказать им имена, по меньшей мере, десятка авторов, заслуживающих того по гамбургскому счету.
А потом к роялю сел Сергей Терентьев. И с первой же ноты вновь возникло чувство: вот оно, настоящее! Какой шопенистый Шопен! Какой блистательный Лист! Кажется, что в зал влетела неправдоподобно огромная и столь же неправдоподобно прекрасная бабочка! Какая чувственность звучания — и какая при этом тонкость, художественность! Увы, он уезжает... Где же всех нас оценят по гамбургскому счету? Неужто только в Гамбурге?..
Илья РЕЙДЕРМАН.