|
|
   |
Это смелое, если не сказать дерзкое высказывание принадлежит одному из пионеров одесского нонконформизма Станиславу Сычову (1937—2003). Выставка этого художника, без преувеличения, культовой фигуры одесского андеграунда 70-х гг., открылась в Музее современного искусства Одессы (МСИО).
Она стала логичным продолжением серии выставок художников-авангардистов 60-80-х гг., участников «квартирных выставок», которые наиболее последовательно проводят две относительно новые галереи города — NT-Art и Музей современного искусства Одессы. Инициатива проведения выставки Станислава Сычова принадлежит семье художника. Насколько известно, после смерти
С. Сычова состоялась лишь одна его посмертная выставка в галерее «Мост». Не много их было и при жизни художника. Из этого следует, что его искусство в силу различных обстоятельств, развивалось почти без контакта со зрителем и критикой, и было преимущественно самоуглубленным.
Во время открытия выставки своими воспоминаниями об этом представителе андеграунда поделились те, кто любил и ценил Станислава Сычова еще при жизни: супруга художника Ольга Сычова, художник Александр Дмитриев, журналистка Галина Маркелова. Характеристику творчества С. Сычова дала сотрудница музея, искусствовед Любовь Заева, отметив в частности, что на Сычова заметное влияние оказали представители австрийского Сецессиона (Г. Климт, Э. Шилле), — добавим: Гоген, Хокусай. Кроме работ из фондов музея, а также принадлежащих семье художника, представлены произведения Сычова из коллекций Семена Верника, Сергея Боголюбова, Анатолия Дымчука и других одесских коллекционеров.
Напомню факт, ставший хрестоматийным: в 1967 году в одесском Пале-Рояле состоялась «парканная выставка» «Сычик + Хрущик». Эта протестная акция (в духе французского салона «Независимых», XIX в.) — яркая страница в истории не только одесского андеграунда. Лишь двадцать два года спустя состоится первая персональная выставка Станислава Сычова в Одесском музее западного и восточного искусства (1989). О творчестве Сычова писали многие известные журналисты и искусствоведы, в частности Евгений Голубовский (один из первых в свое время поддержавший реформаторов), Людмила Сауленко, Татьяна Басанец и др.. Поэтому так важны подобные вернисажи, позволяющие собрать воедино хотя бы часть разрозненного наследия мастера.
Объективности ради следует признать, что при всем новаторстве модернистов 60—70-х гг., их искусство подготавливалось исподволь. В Одессе не были забыты прозападные выставки «Салона Издебского», наслышаны о смелом стилизаторстве «бойчукистов», а отдельные представители творческой среды помнили новаторов-западников Фраермана и Жука, преподававших в свое время в Одесском художественном институте 1920—1930-х гг. К таким, в частности, относилась Дина Фрумина и Юрий Егоров — наставники, соответственно, Сычова и Хруща. Их старшим современником был легендарный Александр Ацманчук, привнесший экспрессивность в живопись 1960-х.
ВЫСТАВКА В МСИО позволяет проследить определенные этапы развития и становления Сычова как живописца и графика, начиная с раннего периода («Натюрморт», 1956 г., «Городской вид», «Женский портрет», 1968 г.). Светоносная живопись с лирическими нотками второй половины 50-х — 60-х гг., несет едва заметные следы влияния творчества Дины Фруминой.
Сычов учился у популярного педагога в ОХУ им. М. Грекова. Известно, что Дина Михайловна относилась к своему одаренному ученику очень благосклонно. Как и многие, вслед за Фруминой, Станислав Сычов увлекся Самаркандом, колоритом Востока, оказавшего определенное влияние на его творческое развитие и даже личную судьбу (1961 — 1963 гг.).
Из Самарканда пылкий художник, не без риска, привез красавицу жену, к которой, как отмечали его современники, одесский «Печорин», увы, быстро охладел. Там же он увлекся и поэзией Омар Хаяма, Навои и др., которых любил цитировать. Как штрих к романтическому портрету художника, выступавшие подчеркивали, что во внешнем облике Сычов в то время подражал Хемингуэю — кумиру послевоенной интеллигенции. Помню, на «худ-графе» в 70-е преподавателя с хемингуэевским обликом — Виктора Ефименко, иллюстрировавшего произведения американца.
При характеристике творчества Сычова неизбежны сравнения с работами близкому ему по духу Хруща. Дуэт «Сычик-Хрущик» сегодня такой же взаимодополняющий, вписавшийся в контекст эпохи, как, скажем, в свое время тандем Коровин — Серов (которых современники в шутку называли «Серовин-и-Коров»). Живопись Сычова, в отличие от концепции Хруща, более тяжеловесная, монументальнее, что ли.
Ему в большей степени присущи пристрастие, психологизм, порою чувственность и материальность живописи, отличающейся повышенной экспрессией. На первом плане он предпочитал агрессивный вишнево-красный цвет, противопоставляя ему насыщенные, но менее интенсивные тепло-холодные тона дальнего плана. По меткому выражению Людмилы Сауленко («Вечерняя Одесса», 1989), картины С. Сычова — это «картины-крики», как, кстати, и многое в диссонансной музыке Шостаковича, Прокофьева, Шнитке, в живописи норвежца Э. Мунка или немецкого авангардиста Г. Юккера. Заметно музыкальное начало в такой работе художника, как «Звездный пришелец», 1993. Известно, что высоко ценил творчество Сычова Олег Соколов, много работавший в направлении синтеза искусств.
Заметное место на выставке занимает серия работ лирического плана, которым присущ эстетизм и утонченность. Здесь предстает совсем иной художник. Это пленэрные «морские» работы, а также изображения обнаженной женской натуры (конец 70-х — 90-е гг.).
В ЗАВЕРШЕНИЕ хочу сказать, что многие подобные проекты, осуществленные в последнее время, заметно поднимают значение коллекционирования в глазах общественности. Ведь собиратель влияет на ход искусства в каких-то моментах морально-психологически, благодаря повышенному вниманию к тем или иным его проявлениям. В силу личной заинтересованности, она всегда избирательна. Заметную цементирующую роль играют также ныне действующие музеи, например, тот же Музей современного искусства Одессы, представивший уже музейное, но по-прежнему актуальное искусство бунтаря далеких семидесятых.
Владимир Кудлач