|
|
   |
Получив резкий афронт от одесской академической оперы, ее непродолжительный гендиректор Сергей Проскурня нашел себе применение в Одессе, создав альтернативное театральное заведение под названием «ООО Новая одесская опера». Оное представило премьеру моцартовского «Дон Жуана» в Театре музкомедии: 15 сентября — на суд журналистов, а 16 сентября — музыкальной и околомузыкальной общественности. «В постановке принимают участие артисты, режиссеры, художники, сценографы и дирижеры из 10 стран мира», — сказано было в разосланном приглашении, далее перечислялись эти самые страны, из коих Голландия и Канада опять были творчески не последними...
В КРАТКОМ СЛОВЕ к журналистам перед поднятием занавеса Сергей Проскурня рассказал следующее. Акции ООО «Новая одесская опера» все до единой принадлежат Сергею Проскурне. Премьера «Дон Жуана» В.-А. Моцарта проходит в Одессе под патронатом городского головы Э. И. Гурвица. Оперный спектакль появился благодаря содействию Международного фонда оперных постановок. С. Проскурня сообщил также, что официально «Новая одесская опера» откроет свой первый сезон 22 сентября в Королевском театре Гааги, причем голландцы берут на себя затраты по гонорарам, авиаперелетам и проживанию труппы. В Голландии и Бельгии «Дон Жуан» пройдет 17 раз, после чего ненадолго приедет в Одессу, где его покажут минимум 4 раза, а после планируются гастроли в Испании.
Эпитет «одесская», по рассказу создателя «Новой оперы», оправдан активным участием в постановке «Дон Жуана» 32 музыкантов, работающих в Одесской музкомедии, в Одесской музакадемии и в городских музыкальных школах. Начав репетиции 14 августа, музыканты, по словам Сергея Проскурни, сыгрались в маленький моцартовский оркестр, качество которого вполне устроило дирижера Кевина Маллона. Камерный хор нового спектакля состоит на 90% из хористов, занятых в «Кармен», представленной С. Проскурней в Одесском оперном. «Новая одесская опера» намерена тесно сотрудничать со студентами музакадемии по соглашению с ее ректоратом и профессурой.
Сергей Проскурня пояснил, что сцена музкомедии предоставлена для премьеры на строгих арендных началах. С директором музкомедии Еленой Редько он сработался как режиссер отчетного правительственного концерта во Дворце «Украина» 17 июня, где она была директором концерта. Вообще же площадки для показа спектаклей «Новой одесской оперы» будут сниматься в городе разные.
Сергей Проскурня высказал также реплику по поводу публикации в нашей газете статьи Марины Галушко «Импресарио за кулисами»: мол, готовим опровержение, потому как никаких скандалов с польской Национальной оперой у импресарио Здислава Супежа не было и никакой Интерпол его не разыскивал, а он даже в Киев привез из прокуратуры документ, что в экономических преступниках не числится. Заметим при этом не без некоторой горечи, что в нашем богоспасаемом отечестве опровергнуть что бы то ни было печатное гораздо легче, нежели в Европе, даже в той же Польше: кто-то же там выложил на сайты тамошние газетные публикации о Супеже?..
НО ПЕРЕЙДЕМ К ТВОРЧЕСКОЙ части. Как нетрудно было предположить, второй одесский опус Проскурни и его творческой компании расколол публику на два полярных лагеря. Были восторги, было резкое неприятие, причем то и другое — среди весьма образованных людей. О тонкостях вокала пусть впоследствии рассудят специалисты-музыковеды. Отмечу лишь, что вокальные партии обнаруживали в солистах хорошую выучку, но не только: присутствовали легкость и грация исполнения.
Для журналистов пели: Дон Жуана — Александр Лапин, Командора — Юрий Кудрявцев, оба харьковчане, солисты театра имени Н. Лысенко; в фавор у публики попала донна Анна — Карина Скжешевска, обладательница мягкого сопрано; хороши были и темпераментная Янни Зомер — донна Эльвира, и нежная Хонни ван Хьойхтен — Церлина. То есть никаких особенных вокальных открытий и звездных потрясений этот спектакль не принес, но высокая вокальная культура и легкость существования на сцене были налицо.
Режиссер-постановщик Франк-Бернд Готтшалк тоже выказал знание дела: ни в какие экстравагантности не пускался, с солистами и молодежным хором поработал отлично, достигнув ансамблевости, актерской и певческой: «умер в актере». Его мизансцены выглядят спонтанными человеческими группами, а не оперной «разводкой». У всех участников спектакля раскованная, без развязности и без пафосных «оперных» поз, пластика, естественная манера держаться.
Сценография Карела Шпанака тоже, в общем, не откровение, но не раздражала: в сущности, выгородка, синего с красным цветов, что-то вроде легко комбинирующихся шкафов, по инерции наводящих на мысль о скелетах. В этом минималистическом антураже хорошо читались актерские группы и выразительно выглядели солисты. Костюмы, придуманные Маррит ван дер Бюргт, были в разумной мере застилизованы и аккуратны.
НО ВОТ МУЗЫКАЛЬНАЯ трактовка... Не берусь судить, чем так пришелся по сердцу Сергею Проскурне дирижер-постановщик Кевин Маллон, чей чисто нордический темперамент заставил меня (не шучу) впасть в неодолимую дрему под мерные такты Хабанеры в «Кармен». Сия вдумчивая основательность сказалась и в «Дон Жуане», изрядно взбесив некоторых почитателей Моцарта. Ну, не было в оркестре моцартовской искрометности, не было взволнованности, которая всегда, в большей или меньшей степени, сквозит в моцартовских опусах. Не было этого стремительного, вибрирующего, пронзающего стержня!.. Не было старинного изыска, несмотря на наличие в оркестре клавесина — предмета особенной гордости Сергея Проскурни. А отсюда, от музыкальной трактовки, «плясал», между прочим, и вокал, культурный, но не захватывающий дух меломана виртуозностью пассажей.
Первая часть спектакля потянула на 1 час 45 минут, начавшись в священные одесские семь пятнадцать. Вторая часть, после антракта, грозила тем же. И тут уж трудно соображалось, помянуть незлым тихим словом то ли Моцарта, писавшего длиннющие оперы для дрыхнущей днем аристократии, то ли дирижера Кевина Маллона, — во всяком случае, от души не терпелось, чтобы бритоголовый секс-символ (париком постановщики спектакля не снабдили Дон Жуана принципиально) отдал чертям свою блудливую душу!
С. Проскурня толерантно готов к диалогу и послепремьерной дискуссии: «Можете потом меня бить». А чего — «бить»? Если отбросить привитую нам пафосную жажду откровений и потрясений в театре, всякие там идеи о мессианском смысле святого искусства, и свести взаимоотношения с ним к деловому: «Вы производите, мы потребляем», — то «проскурневский» продукт получился на сей раз, как по мне, вполне товарным, можно сертифицировать и предлагать. Звезды и шедевры, это ведь и на академичнейшей из сцен — нечаянная радость...
Фото Олега ВЛАДИМИРСКОГО.
Тина АРСЕНЬЕВА.