|
|
   |
Позвонила знакомая одесситка, передала привет от нашего земляка и рассказала, что этот человек на заброшенном склоне в районе города Ариэля вырастил дивный сад. Она продиктовала его телефоны и e-mail — возможно, там для меня тема.
Зовут его Ким Каминер. Мне ничего не говорило имя этого земляка. Спросила по e-mail: мы знакомы? Нет, просто он мой одесский читатель. Слово за словом, письмо за письмом шла у нас в течение двух месяцев переписка.
Путем взаимной переписки мы с Кимом выяснили, что в каких-то точках наши жизненные пути совпадали. Так, оказывается, до войны наши семьи жили в Одессе на той же, мало чем примечательной улице Манежной. А в эвакуацию он с мамой и старшим братом попал в Сталинск (бывший и нынешний Новокузнецк), которому Маяковский пророчил стать городом-садом. Я же в том городе в середине 50-х, «отрабатывала» университетский диплом. И как же по-разному он нам запомнился!
Мне — красивым широким проспектом в центре города, где трассу разделяла рабатка пышных разноцветных астр. Дома с «излишествами» архитектуры смотрелись солидно и надежно. Даже сегодня помню имя тогдашнего главного архитектора города: Павел Атурин. Поселили меня, литсотрудника городской газеты в общежитие строительного треста. В доме круглосуточно была горячая вода, тепло было в самые лютые морозы. В редакции, снявши серьезное зимнее пальто, я сидела за рабочим столом в тонкой блузке с короткими рукавами. Словом, хороший был город. Про экологию, что становилась все опаснее, кто тогда думал...
Мой виртуальный собеседник удивился: неужели поэт-трибун, когда писал «здесь будет город-сад», имел в виду тот серый, унылый город, на который пришлись его детские годы, когда писал звонкие, запоминающиеся строфы? Ким вспоминает: «Мы, эвакуированные дети, постоянно там голодали, часто не могли посещать школу, не имея тёплой одежды и валенок. А вместо цветочных клумб видели, в основном, грядки картофеля и капусты. В восемь лет я освоил азы огородничества. Летом было легче. Собирали грибы, ягоды, ели тёрпкую черёмуху, пекли брюкву и сахарную свеклу. Когда маму спросили, о чём она мечтает, она ответила: «Чтобы мои дети когда-нибудь наелись хлеба».
Ну, да — я ведь попала в тот город спустя несколько лет после войны...
...В Одесский университет Ким Каминер поступил после службы в армии — на вечернее отделение биологического факультета. Днём работал, а вечером сидел на лекциях. С третьего курса занимался исследованиями под началом И. Ярцевой. «Ирина Алексеевна была руководителем моей курсовой и дипломной работ, — рассказывает он. — Это была замечательная школа! Научные контакты и дружба с ней не прерывались несколько десятилетий, вплоть до её кончины».
Научная карьера у него сложилась не сразу. Поступив на службу в Институт виноградарства и виноделия им. Таирова, Ким включился было в исследовательскую работу. Стали у него выходить публикации в специальных изданиях, и шеф полагал, что пора поступать в аспирантуру. «Я сдал кандидатские экзамены по философии и английскому языку, а также экзамен по специальности (физиология и биохимия растений), написал реферат на тему будущей диссертации, — вспоминает Ким. — Однако мои документы даже не вышли из стен института, шеф сообщил мне об этом спустя несколько месяцев».
Через некоторое время Каминера пригласили в Одесское отделение
АзЧерНИРО (Азовско-Черноморского НИИ морского рыбного хозяйства и океанографии), на должность старшего научного сотрудника, руководителя и ответственного исполнителя темы: «Промысловые запасы черноморской агароносной водоросли филлофоры и их рациональное использование в производстве». Эта работа замыкалась на производство — агаровый завод. На протяжении многих лет молодой ученый разрабатывал и внедрял новый подход к проблеме — с учетом сохранения агароносного биоценоза. Результаты исследований обобщил в диссертации, которую защитил в Одесском университете.
Что же заставило Кима оставить любимую работу, которой были отданы 20 лучших лет жизни? «Суть в том, что от меня требовали эколого-биологического обоснования на многократное увеличение ежегодной добычи филлофоры — для нового агарового завода, который планировали построить в г. Ильичёвске. Пойти на это я не мог — это перечёркивало результаты моих многолетних исследований. А главное, было против совести», — объясняет мой собеседник.
Он возвратился в Институт виноградарства и виноделия, где когда-то начинал. Проработал там старшим научным сотрудником около 10 лет, вплоть до отъезда в Израиль. От исследований по заказу, с определённым заранее результатом уклонялся... Перешёл в отдел научно-технической информации, где редактировал и готовил к печати статьи сотрудников, занимался подготовкой сборников по виноградарству, представлял продукцию института на всевозможных выставках, совещаниях и съездах.
— На очереди, Ким, самый интересный, по-моему, разговор: о вашем сегодняшнем дне. О саде, который вы развели на пустынном склоне. Вот ведь, как жизнь повернулась: вам недодали в военном детстве сад, обещанный Маяковским в сибирском городе Сталинске; вы сами устроили для себя и своих потомков сад на земле Израиля... Об этом — подробнее, пожалуйста.
— Наш сын Аркадий после неудачной попытки заняться в Одессе бизнесом решил уехать в Израиль и начать жизнь с чистого листа. Разлука с единственным сыном вынудила нас оставить любимый город, разрушить налаженную десятилетиями жизнь. Мы сознавали, что в нашем возрасте ничего хорошего нас не ожидает, но дилеммы — ехать или нет — не существовало. Мы последовали за сыном в конце 1998 года.
Сориентировавшись на месте, поняли, что съёмное жильё нам не по средствам. Нашли оптимальный вариант: поселиться на периферии. Купить доступное по цене жильё оказалось возможным только на «территориях». И сын, взяв в банке ссуду, приобрел дом на две семьи в деревне Эли, расположенной в горах (800м над уровнем моря). Это в центре страны, в Самарии, в десяти минутах езды от молодого города Ариэля и в часе — от Иерусалима и Тель-Авива. Природа и климат напоминают окрестности Иерусалима. Здешние пейзажи почти не изменились с библейских времён.
Дом наш — в последнем ряду улицы, что позволило мне освоить достаточно большую территорию склона. Там была свалка, заросшая дикой растительностью, куда сбрасывали строительный мусор, камни. На протяжении 12 лет я ее расчищал и делал посадки. Мне нравится самому вырастить дерево, и я покупаю, как правило, однолетние саженцы и выхаживаю их. Они обходятся дешевле, чем взрослые деревья, которые через год-другой уже плодоносят. И, что немаловажно, я знаю, какая формировка какому дереву требуется, и надежнее, когда я сам веду эту работу. Виноградник мы с сыном вырастили, в основном, из чубуков, которые подобрали после обрезки соседских виноградников.
Сегодня пустырь преобразился. Цветут и начинают плодоносить персики, яблони, груши, сливы, гранаты, вишни, цитрусовые, маслины и пр. Высажены также десятки сосен, пальм. Разводим розы и другие цветочно-декоративные растения. Всё это я сделал своими руками, без техники и без привлечения рабочей силы. Основными орудиями были и остаются лопата, сапка, мотыга, кайло, грабли, садовые пилы, секатор.
Сад нужно постоянно защищать и охранять: от ос, которые тучей налетают на виноград, от птиц, расклевывающих вишни, гранаты и пр. Приходят сюда вепри, подрывают корни деревьев, топчут посадки. Даже олень иной раз появится, а он ведь не только услада для глаз, а и опасность для саженцев — может обгрызть. Уничтожать диких животных нельзя, они под охраной государства. Да я и сам не стал бы. Пришлось огородить весь участок металлической сеткой. Но она не спасает от доманов — каменных зайцев, которые проникают в любую щель и обгладывают листья цитрусовых деревьев. Так что мы всегда готовы не только к труду, а и к обороне.
Аркадий при Иерусалимском университете специализировался в области зелёного строительства (дизайна). Ему нравится это занятие; его работы отличаются профессионализмом и хорошим художественным вкусом. В Израиле он женился, у нас растёт чудесный внук, Давид. Недавно ему исполнилось 6 лет; мальчик отличается любознательностью, желанием учиться музыке, шахматам, увлекается рисованием и карате».
Мне очень нравится город Ариэль, я несколько лет назад туда съездила и пожила два дня у знакомых. Написала статью «Город на вырост», которую опубликовала газета «Вести». Ариэль отлично приспособлен для нормальной жизни человека. Там ухоженные улицы. Солидный университетский городок. Даже хостель необычный: не в казенном здании, а в домиках на две семьи, стоящих в зеленом массиве, в центре города. И множество цветов на клумбах, на балконах и подоконниках жилых домов. И массивные деревянные скамейки в небольшом отстоянии одна от другой... Дочь моих друзей тогда сказала: «Арафат не смеет даже во сне видеть наш город! Он построен на земле, купленной за еврейские деньги».
И что теперь? То и дело я слышу, что Ариэль — это «территории», что он «не наш». И у меня сжимает сердце тревогой: что будет с прекрасным этим городом? И что с обустроенным и обжитым домом Каминеров и с садом, который они разбили на бывшей свалке? «Насколько уверенно вы себя чувствуете»? — спросила у земляка. Ким ответил:
— Вы подобрали, на мой взгляд, очень деликатный глагол: «сселение» — он не совсем точно передает то, что делают власти с людьми, волею судеб живущими на «территориях». Они не хуторяне, которых сселяют в места компактного проживания. Нельзя, чтобы армия, в которой служат и поселенцы, выдворяла их в никуда и разрушала их жилища, как это происходило в Гуш Катифе (2005 г.). Эти страшные картины показывало телевидение всего мира.
Я не политик; живу в стране всего 13 лет — многого еще не знаю. Проблема «территорий», конечно, существует. Однако не следует забывать, что поселенцы возникли там не сами по себе, как грибы после дождя. Государство целенаправленно заселяло эти земли репатриантами. Они годами жили в караванах, страдая летом от жары, а зимой от холода. Сегодня это благоустроенные поселки, в которых живут и трудятся тысячи людей, многие уже в третьем-четвёртом поколении.
В средствах массовой информации левого толка, а они в Израиле преобладают, поселения часто представляют как агрессивные анклавы, населённые зажравшимися сионистами, которые терроризируют палестинских соседей. Это, конечно, далеко не так. Основная масса поселенцев не занимается политикой и толком не знает, что вкладывается в понятие «современные сионисты».
Ещё совсем недавно мне нравилась формула: «Земля принадлежит тем, кто на ней живёт и работает». Сегодня я понимаю, что эта красивая фраза является, в лучшем случае, полуправдой — её можно опровергнуть множеством контраргументов. Решения этой болезненной проблемы я не вижу»...
— Хочу надеяться, Ким, что город Ариэль сохранится еврейским. Как и ваша деревня. И что сад, который вы растите на бывшей свалке останется при вас. Ну, а если, не дай Бог?..
— Знаете, я не человек баррикады, — ответил мой собеседник. — Наверное, уйду, куда скажут... Кстати, один сад, выращенный с нуля своими руками, я уже потерял: в Одессе. У меня была образцово ухоженная дача, с домиком и садом, где я каждое дерево, каждый кустик выпестовал своими руками. И квартира в Одессе была трехкомнатная, «чешского проекта». Так вот, мне не жаль ни квартиры, ни дачи. Только сада жалко.
Но если случится, что нас с обжитого места выселят, я заложу и выращу новый сад на клочке пустующей земли, который окажется около. Третий сад.
— Как третий Храм? — спросила, не ожидая ответа...
Белла Кердман. Израиль