Канатная, 95

Двор на Канатной угол Семинарской (когда-то Свердлова угол Сельскохозяйственной, потом Гамарника) — это двор моей юности и детства моей дочки Элины.

Я, Анна Брыль, в девичестве Бондаренко, дочь военнослужащего и учительницы. Родители мои познакомились в Одессе на 16-й станции Большого Фонтана. Но родилась я в селе Шабо Белгород-Днестровского района Одесской области, где стояла папина воинская часть. Это был 1947 год. Через два месяца после моего рождения папу перевели во Львов, потом в Вулканешты, Тирасполь, затем в Дубоссары. В Дубоссарах я пошла в первый класс.

И наконец — Одесса. Во второй класс я пошла в одесскую школу № 58. Мы жили в гостинице «Пассаж». Двором для детей военнослужащих, а именно они жили в «Пассаже» со своими семьями, служили широкий и длинный гостиничный коридор, а также часть Соборной площади и Городской сад возле беседки. Мы играли там в великое множество разных игр, в которые ещё долго будут играть дети докомпьютерной эпохи.

Мы тогда все жили в ожидании отдельных квартир.

И вот в октябре 1960 года моя семья — родители, бабушка и я — наконец-то переехали из гостиницы в двухкомнатную квартиру на пятом этаже новенькой хрущевки по адресу улица Свердлова, 95.

24 марта 2023 года. Отмечаем мой день рождения. Мы с дочкой предались приятным воспоминаниям. Вышли во двор. Присели на скамеечку. Двор пустынный. Где-то вдалеке увидели Василия, внука Людмилы Митрофановны. Ему 9 лет. Почти все его дворовые друзья со своими мамами после 24 февраля 2022 года разъехались по разным странам. Кто куда. И только Вася остался. Неподалёку бегают две незнакомые девчушки лет пяти. Спросила их:

— Давно ли вы здесь?

Ответили, что недавно, и что приехали из области.

Одну зовут Катей. Как героиню фильма «Великий дар природы». Фильма, в котором я снималась в детстве, играла будущую ученую Екатерину Рябинину. Вторую девочку зовут Надеждой. Мне показалось, что это очень символичное имя в наших реалиях.

Неужели это все дети, кто остался? Спросила соседку Веру Николаевну, она более продвинутая в этом вопросе. Сказала, что есть ещё человек десять, но они во дворе почти не бывают.

А ведь совсем недавно, по моим подсчётам, во дворе жили около 80 детей разного возраста, постоянно слышался детский смех и крики играющих в футбол мальчишек. Я даже снимала до войны сериал для ютуб-канала «Хроника моего двора».

Однако пора вернуться в этот же двор, но времён моей юности.

Итак, 1960 год…

Две хрущёвки были построены как временное жильё на 20 лет. Строили их судоремонтные заводы №1 и №2. В основном, всех жильцов можно было разделить на тех, кто работал на этих заводах, и на семьи военнослужащих, которые были массово демобилизованы при Хрущёве. Мой папа и его ровесники, бывшие фронтовики, осваивали новые профессии. Мирные.

Уже в конце ХХ века мое послевоенное поколение социологи назовут «поколением бэби-бума». Мы росли, не зная таких слов, но нас действительно было много, и мы были рождены для мирной и счастливой жизни, это точно. В том числе и 200 детей нашего двора.

В 2023 году старожилов двора осталось немного. Например, Алла Алексеевна Горошко. Общительная, энергичная, она сохранила ясную память, жизнелюбие и чисто одесское чувство юмора. Я к ней обращаюсь за воспоминаниями.

Среди детей нашего двора были те, кто пропадал в нем с утра до вечера. Это дети, у которых родители были на работе, и у них не было бабушек. Групп продленного дня в школах в те годы еще не ввели.

Были и такие, как я, домашние дети. Кроме уроков в общеобразовательной школе, была еще и музыкальная по классу баяна. Многие дети во дворе занимались в спортивных школах. Весь двор знал, что Галя Подпалая — мастер спорта по художественной гимнастике. А Наташа Маршицкая занимается лёгкой атлетикой и имеет 1-й юношеский разряд.

Во дворе я гуляла редко, но друзья были. Думаю, дружеские или просто приятельские отношения были нашей естественной средой обитания, как воздух.

Были игры отдельно мальчиковые, отдельно девичьи, а были и совместные. Сообща девочки и мальчики играли в прятки, казаков-разбойников, «я садовником родился», испорченный телефон.

Мы с девочками прыгали поочередно через скакалку, играли в классики с битой…Это были те же игры, что и на Соборной площади и в Городском саду. Там я прошла опыт битых и вечно незаживающих коленок. В новом дворе обретала новый опыт социализации.

В нашем дворе мы

устраивали концерты. Кто что умел, с тем и высту-

пал. Я играла на баяне «Weltmester». О моих выступлениях мне недавно напомнила Алла Алексеевна. Надо сказать, что в мои немолодые годы очень приятно, что есть человек, который помнит меня 13-летней девочкой.

Вообще-то двор был главным местом для нас лет до пятнадцати. Мы взрослели и осваивали новые пространства — местом для прогулок и свиданий стали улица Пироговская, пляж «Отрада». А ещё, через какое-то время, каждый из нас поодиночке, парами или стайками стали выходить гулять «в город»: на Дерибасовскую, на Приморский бульвар.

Первые свидания для большинства — это 9 класс. Моя первая школьная любовь Вовка развлекал не только меня, но и моих подружек. Он наизусть помнил целые страницы из «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова. Запомнила, что его папа в детстве жил по соседству с семьёй Катаевых. Мой папа и папа Наташи Маршицкой в далеких 60-х посадили во дворе несколько тополей. Они выросли и поднялись намного выше крыш.

Вспоминает моя дочка Элина: «А рядом с этими тополями росла и я — до 11 лет, пока вместе с родителями не переехала в новую квартиру на улице Академика Королёва. Поэтому двор моего детства — это такой калейдоскоп из ярких стёклышек впечатлений.

Прямо во дворе был детский сад, в который я немного походила. Немного, потому что категорически не умела спать днём и любила проводить время дома в обществе прабабушки. Помню огороженный сетчатым забором детсадовский дворик внутри нашего двора — четыре деревянные беседки, песочница, качели. Отдельный мир. А двор — мой космос. Моими любимыми играми были, во-первых, резиночки. Как-то очень быстро я их освоила, даже дома пыталась тренироваться, натянув связанные резинки от трусов на ножки двух стульев, и скакала, скакала. На пятом этаже. Бедные наши соседи. Помню, в этой игре было несколько уровней сложности. Прямо как в компьютерных играх. Так вот, я смогла дойти до высшего уровня в нашем дворе, что до сих пор наполняет меня тайной невыразимой гордостью. Во-вторых, в моде тогда были нарисованные бумажные куклы и прилагающиеся к ним гардеробы из множества платьев и прочих нарядов — от шляпок до сапог и сумочек, которые мы складывали в согнутые пополам листы тетрадей. В одном сложенном листке даже была кроватка для куклы — с подушкой и одеялом в пододеяльнике с ромбовидным окошком. В то время я горячо полюбила рисовать и с удовольствием готова была рисовать кукол и наряды не только для себя, но и для многочисленных подружек.

Подружек было много, но близко я дружила с двумя — Леной Храповицкой и Милочкой Даин. У Лены папа был военный и служил в ГДР. Помню детскую зависть, когда ей подарили на день рождения куклу в коробке с целым комплектом приданого, как у настоящего младенца, и соской, в которой было настоящее яркое драже-конфетки. Эти конфетки, которые как-то особенно вкусно и необычно пахли, меня восхитили и лишили покоя. К счастью, очень скоро я выросла и потеряла интерес к куклам, но ту коробку запомнила на всю жизнь.

Милочка Даин была младше меня на два года — солидная разница, когда тебе скоро 7. Нас объединила любовь к книгам. Это был первый опыт дружеского книгообмена и наслаждения обсуждать прочитанное. Милочка жила в первом подъезде, я — в четвертом. И у нас были телефоны. И это был тоже мой первый опыт — самостоятельно позвонить. На всю жизнь запомнила трепет перед первым звонком. Меня

научили — ты просто скажи: «Алло, здравствуйте, позовите, пожалуйста, Милу».

У Милы был старший брат, он уже заканчивал школу. Я во дворе услышала разговор их мамы с моей бабушкой о том, как много этим летом экзаменов, какая нагрузка на мальчика, нервничает, не ест ничего, поэтому она печет ему торт «Наполеон» и фарширует шейку, чтобы ребенок ну хоть что-нибудь мог покушать.

Я, будущая первоклассница, тут же одновременно и испугалась страшных выпускных экзаменов, от которых пропадает аппетит, и страстно захотела до них дорасти, чтобы и мне довелось вместо обычной еды перейти на «Наполеон» и другие деликатесы.

Врезался в память летний вечер 1973 года, мое последнее дошкольное лето. Все взрослые во дворе были с одинаковыми газетами, очень оживленные и особенно разговорчивые. Я уже умела читать и прочитала название «Вечерняя Одесса». Я никогда не видела раньше такой газеты, что меня особо не удивило, я много чего тогда встречала впервые. Мне понравилось название, и я почувствовала, что для взрослых это какое-то важное и радостное событие, как праздник. Они очень оживленно обсуждали, что-то зачитывали друг другу, смеялись. Теперь я знаю, что в руках у них был первый номер новой городской газеты, на долгие годы любимой «Вечёрки».

Двор казался мне в те годы не просто большим, а многомерным и сложно сконструированным пространством. Кроме огороженной детсадовской площадки, там были еще площадка для игр, скамейки, столик и небольшой живописный палисадник с цветами и кустарниками. Часть двора, уходящая в сторону Пироговской, и стена дома, где располагалось ателье «Платан», называлась Старый двор. Дети называли его СтАрик. Приглашение «Пойдем на СтАрик» — это всегда звучало как приглашение к авантюре, к чему-то полузапретному, с манящим ароматом некой Тайны.

Странная штука — давно уже нет ни детского сада, ни площадки с беседками и прочими качелями. Нет и палисадника. В прошлом году спилили самый большой тополь — он угрожающе навис над домом, того гляди, упадет от порывов ветра. Казалось бы — чем больше свободного пространства, тем больше должен казаться двор. А опустевший двор словно уменьшился. Даже не верится, как много людей, предметов, событий — как много жизни в нем раньше умещалось.

…Из открытых окон упоительно пахло тушеными овощами, жареной рыбой, печеными перцами, иногда пробивались десертные ароматы — там варили компоты, варенье и выпекали что-то сдобное с ванилью. Или это был крем для «Наполеона» для питания мозга будущего абитуриента одесского университета? Еще двор звенел — велосипедными звонками, голосами играющих детей и беседующих о ценах на «Привозе» соседок, позвякиванием бидончиков «за квасом», мелочью «за мороженым», сигналом, оповещающим о приезде мусорной машины, звенел трамваями, преодолевающими свой красивый путь через все станции Большого Фонтана до «Золотого Берега».

Таким он для меня и остался мой двор — радостным, сияющим, звенящим. Вспоминаю о нем — и всегда мне хорошо, как в детстве, в первый день летних каникул».

Анна БРЫЛЬ