|
|
   |
Четырнадцатого мая в Украине отмечался день Праведников мира. Эти люди в страшные годы Второй мировой войны в оккупированных немецкими нацистами украинских городах, рискуя жизнью, спасали от неминуемой смерти евреев.
На страницах газеты «Вечерняя Одесса» я уже писал, как меня, одиннадцатилетнего еврейского мальчика, спасала армянка Перуза Багдасарян. Однако она сама была жертвой армянского геноцида, живя в Турции до 1915 года.
Как известно, в том году в Турции произошла кровавая резня армян. С молчаливого согласия властей было уничтожено почти полтора миллиона человек. Родителей моей спасительницы тогда убили, а ее, молоденькую девушку, от отчаяния бросившуюся в море, выловили румынские рыбаки и привезли в Одессу.
Тысячи армян, которым удалось спастись от неминуемой гибели, рассеялись по странам Средиземноморья. Они обосновались во Франции, Тунисе, Египте и Ливане.
После окончания Второй мировой войны советское правительство предложило живущим в этих странах армянам вернуться на историческую родину. Многие из них откликнулись на это предложение. Для их возвращения Черноморское пароходство выделило пассажирский теплоход «Победа».
В 1946 году, закончив мореходную школу, я поступил на работу в ЧМП. В тех рейсах «Победы» был мотористом 2-го класса.
Уходя из Одессы, мы шли в Марсель, где брали на борт живших во Франции армян. Потом заходили в Тунис, в порт Бизерта. А оттуда в египетский порт Александрия и затем в ливанский Бейрут. С нашими пассажирами мы приходили на Черное море, в Батуми. Из Батуми по железной дороге их отправляли в Армению.
Для меня самыми интересными были пассажиры, которых мы брали в Марселе. От женщин пахло дорогими духами. А мужчины носили галстуки-«бабочки», что придавало им буржуазный вид, который высмеивали в карикатурах советские сатирические журналы «Крокодил» и «Перец».
При посадке пассажиров мы таскали тяжелые чемоданы и крепили к палубным кнехтам их личные автомобили. Собственное авто для нас, советских людей, тогда было в диковинку. Нас угощали плиточным французским шоколадом. И я, только научившись курить, получал в награду от пассажиров несколько пачек крепчайших французских сигарет «Голуаз».
Среди пассажиров было немало музыкантов. По вечерам они устраивались на корме в окружении слушателей, доставали из футляров скрипки, флейты. К ним присоединялся аккордеон, и музыка из оперетт Кальмана, Легара, Оффенбаха заглушала шум винтов, грохотавших за кормой теплохода и оставляющих длинный пенистый след.
В один из таких вечеров, на переходе из Франции в Тунис, я увидел стоявшую у борта тоненькую девушку, которая любовалась Средиземным морем, залитым лунным серебром. Подойдя к ней, я спросил, как ее зовут. Она пожала плечами. И я понял, что она не понимает, что я спрашиваю. Тогда я ткнул пальцем себя в грудь и назвал свое имя. Она повернула ко мне красивое личико и тоже, ткнув себя в грудь, сказала: «Марго». «А! — воскликнул я. — Маргарита!». Она мило улыбнулась и кивнула «Oui», что по-французски означало «да». Так я познакомился с очаровательной молодой французской армянкой, с которой до прихода в Батуми встречался каждый вечер.
Разговаривали мы, как глухонемые — жестами. Ее это забавляло, и она смеялась заразительным смехом, словно понимала, что я рассказываю что-то смешное. Но для меня это был не язык жестов, а язык нежданно свалившейся на меня любви.
Ровно в одиннадцать часов вечера к нам подходила дородная женщина, ее мать, и что-то говорила по-армянски. Очевидно, приказывала идти спать. Марго со мной прощалась. Но на следующий вечер мы встречались снова. Так было до прихода в Батуми.
И вот окончание рейса. Батуми. Наших пассажиров встречают хмурые советские пограничники и таможенники. Увидев спускавшихся по трапу хорошо одетых мужчин и женщин, их багаж и автомобили, пограничники и таможенники стали смотреть явно недоброжелательно. После войны в разрушенной и обнищавшей стране советские люди ходили не только бедно одетыми, но и полуголодными. А тут…
Накануне прихода в Батуми, в наш последний вечер Марго, прощаясь, обняла меня, поцеловала, что-то сказала по-армянски и добавила по-французски. Эту фразу я долго хранил в памяти, пока не купил в Одессе в букинистическом магазине потрепанный словарь французского языка. И только тогда я понял ее слова: «Будь счастлив».
Когда в Батуми начался пограничный и таможенный досмотр наших пассажиров, я поднялся на шлюпочную палубу и оттуда, сверху, видел все, что происходило на причале. Таможенники открывали чемоданы, рылись в вещах, что-то забирали, а при протестах пассажиров составляли какие-то протоколы.
У Марго тоже что-то забрали. Она заметалась по причалу, и то ли преднамеренно, то ли случайно упала в воду.
Я забыл сказать, что встречать наших пассажиров приехало из Еревана немало людей. Пограничники отгородили их от прибывших невысокой перегородкой. В тот момент, когда Марго упала в воду, один из этих встречающих, молодой парень, перемахнул через ограду и бросился в воду. Схватив Марго за волосы, он поплыл с ней к блестевшему невдалеке небольшому трапику. Откуда ни возьмись, появился пограничный катер — Марго и ее спасителя вытащили на борт. А на причале лежала в обмороке ее мать. Их обоих увезла «скорая помощь». Вот так встретили советские власти вернувшихся на свою историческую родину армян.
Что было дальше с Марго, как сложилась ее судьба — не знаю…
12 мая 2023 года, накануне Дня Праведников Мира, меня пригласили в Армянский культурный центр на Аркадийском плато, чтобы я рассказал о своей спасительнице Перузе Багдасарян. Решением совета при музее еврейской катастрофы «Яд Вашем» в Иерусалиме по моим свидетельским показания она была признана Праведницей Мира. На площади Армянского культурного центра собралось много народа. Среди них было пять священников и аккредитованный в Одессе Генеральный консул Армении. Когда я рассказывал о страшных событиях, происходивших в годы фашистской оккупации Одессы в 1941 году, у многих на глазах стояли слезы.
Именно там, в Армянском культурном центре, я вспомнил о рейсах «Победы» в 1946 году.
Вспомнил. И вот — написал.
Аркадий Хасин