|
|
   |
Часто звонят мои читатели — благодарят за публикуемые в «Вечерней Одессе» статьи о Черноморском морском пароходстве, в которых я рассказываю о знаменитых капитанах, о прекрасных людях, с которыми довелось работать на разных судах, и о том огромном авторитете, каким ЧМП пользовалось во всем мире. И было гордостью нашей Одессы.
К сожалению, от былого экономического могущества пароходства сейчас остались только воспоминания…
Что же касается моих статей, то один из читателей недавно меня спросил: «Вы как-то писали, что купили за границей запрещенный в Советском Союзе в годы правления Никиты Хрущева роман Б. Пастернака «Доктор Живаго». Об этом узнали в КГБ — и вы были лишены права на загранплавание. В наказание за этот поступок несколько лет работали в каботаже на пассажирском теплоходе «Украина», ходившем по Крымско-Кавказской линии. Из других ваших статей я понял, что позже вы снова стали плавать за границу. Как же вам вернули потерянную визу?».
А вернули мне ее так, но вначале несколько слов о романе «Доктор Живаго».
В своем произведении Борис Пастернак рассказал о русском интеллигенте докторе Живаго, который в 1917 году не понял и не принял большевистский переворот, названный Великой октябрьской социалистической революцией. В публикации романа отказали все советские журналы. И тогда Б. Пастернак передал свою книгу иностранным издателям. «Доктор Живаго» был не только издан за границей, но и переведен на все европейские языки. Автор стал лауреатом Нобелевской премии по литературе.
В СССР в связи с этим разразился страшный скандал. Газеты, радио, телевидение клеймили Пастернака как изменника Родины, требуя лишить его советского гражданства и выслать за границу. Бориса Леонидовича вызвали в Прокуратуру СССР и Генеральный прокурор Роман Руденко, который был главным обвинителем на Нюрнбергском процессе, потребовал от автора романа отказаться от Нобелевской премии, что Пастернак впоследствии и сделал. А вскоре затравленный писатель умер.
Вот такую запрещенную книгу на русском языке я купил в Италии. Прочитав, выбросил в море. Но КГБ, имея в каждом экипаже советского судна своих агентов, о моей покупке узнал — за что я и был наказан.
Когда я начал работать на «Украине», которая заходила во все порты Крыма и Кавказа, меня сразу удивило то обстоятельство, что о минувшей войне между фашистской Германией и Советским Союзом при подходе к портам, где гремели страшные бои, пассажирам не говорилось ни слова.
В 1949 году я плавал мотористом на пассажирском теплоходе «Львов». И перед приходом в Одессу, Севастополь, Новороссийск по судовому радио обязательно рассказывалось о героической обороне этих городов в годы войны. Но вот прошли годы, и о тех героических событиях — уже ни слова. А ведь выросло новое поколение, для которого память о той войне должна была оставаться священной.
Обо всем этом я написал в газету «Известия» — одну из самых авторитетных газет Советского Союза, тираж которой составлял 11 миллионов экземпляров. Статью напечатали. Она называлась «О чем помнит море». Вскоре меня вызвали в партийный комитет пароходства.
Тут я должен сказать, что накануне вызова узнал, что «Украина» должна идти на ремонт в Болгарию. И так как я был лишен визы, то был уверен, что перед уходом судна меня спишут на берег.
В советское время критическое выступление любой газеты влекло за собой серьезные последствия для тех, кого критиковали. А по критической статье в такой газете, как «Известия», последствия могли быть особые.
В своей статье я критиковал руководство пароходства за беспамятство по отношению к минувшей войне. Поэтому вызова в партком я, честно говоря, испугался.
Принял меня секретарь парткома Евгений Иванович Стеценко. Всем своим доброжелательным видом, приветливой улыбкой он сразу прогнал все мои страхи. Поблагодарив за статью, он сказал: «Раз вы подняли эту очень важную тему — вам и карты в руки. Мы дадим вам мандат, который откроет двери во все архивы. А когда напишете очерки об обороне Одессы, Севастополя и Новороссийска — их запишут в студии звукозаписи пароходства и будут читать на всех судах, как это было в послевоенные годы».
Обрадовавшись такому предложению, я тут же вспомнил, что «Украина» во-вот должна уйти на ремонт в Болгарию. И у меня не будет возможности побывать ни в Севастополе, ни в Новороссийске, чтобы собрать материал для этой работы. Я сказал Евгению Ивановичу, что визы у меня нет, объяснив, по какой причине, и что мне придется остаться на берегу, когда «Украина» пойдет в Болгарию. И кроме, как об обороне Одессы, я ничего написать не смогу. В ответ Стеценко засмеялся: «Пусть это вас не волнует. Я позвоню куда надо, и в Болгарию вы пойдете. Остальное — за вами».
Все было так, как сказал секретарь парткома. До прихода «Украины» в Болгарию мы сделали несколько рейсов по Крымско-Кавказской линии. И я успел собрать необходимый материал. Но основные сведения о тех героических событиях черпал в одесских библиотеках.
Придя на ремонт в Болгарию, где мы простояли три месяца, я написал, работая по вечерам, три очерка. По возвращении в Одессу отнес их в студию звукозаписи пароходства, которая находилась на Приморском бульваре во Дворце моряков. Директор студии Владислав Ковальский сказал, что он договорился с народными артистами Украины Иваном Карповичем Колисниченко и Тамарой Кирилловной Дмитренко, что они будут читать мои очерки с музыкальным сопровождением.
И вот в скором времени свежепокрашенная и словно помолодевшая «Украина» вышла на свою постоянную Крымско-Кавказскую линию, и я услышал перед приходом в очередной порт свои очерки. Потом выяснилось, что звучали они на всех пассажирских судах, работавших на этой линии.
Директор студии звукозаписи познакомил меня с артистами, мы крепко подружились. Благодаря этому появилась возможность бывать на всех премьерах Одесского русского драматического театра имени Иванова, где Иван Карпович и Тамара Кирилловна работали.
А что касается вопроса моего читателя в начале этой статьи, то, когда «Украина» стала готовиться к заграничному рейсу в Южную Атлантику для смены экипажей рыболовных судов, меня вызвал капитан Илья Яковлевич Лукьяненко и сказал, чтобы я не волновался — в рейс пойду.
Вот так мне вернули потерянную визу.
Аркадий Хасин