|
|
   |
Судьба этого войска своеобразна и изменчива. Многие страницы его биографии до конца не прояснены и требуют дополнительных многолетних архивных исследований. При первых же попытках их проведения в голову приходит досадная мысль: историю бугских козаков сгубили сознательно?
Гусарами и уланами балканские поселенцы становились в разные годы. Но ясно одно — выходцы с Балкан в разных ипостасях во все времена шли рядом с украинцами по тернистой дороге славы и гонений.
Справедливости ради нужно сказать, что иностранцы составляли в Бугском козацком войске вместе c болгарами «одесского водворения» примерно треть личного состава. Подобная иноземная пропорция существовала еще со времен козацкого Запорожья.
Ошибочно полагающим, что в войне с «дерзким корсиканцем» Наполеоном участвовали только несколько «заблудившихся болгар», напомню о том, что после расформирования Екатеринославского казачьего войска Бугский конный козачий полк, а также выходцы из южнославянских земель, жившие на бугских землях, были объединены в одно войско, имевшее в своем составе к началу той войны три козацких полка.
Едва ли не единственным поименованным в истории бугского козачества остался бравый Карп Молчанюк, спасший из-под копыт коня лихого польского гусара самого начальника артиллерии 2-й Западной армии генерала-майора К. Левенштерна. Случилось это при деревне Бородино.
Примечательно, что за несколько дней до боя генерал, воодушевленный героикой сражений, собственной рукой начертал патетический приказ: «Кто во время сражения спасет жизнь своего офицера, отразя удар ему угрожавший, или из рук неприятельских освободит его... достоин к награждению знаком отличия военного ордена».
В военных мемуарах той поры сохранено и второе имя, позволяющее доказать факт, что бугские козаки «одесского водворения» с момента основания своего войска самым непосредственным образом участвовали во всех кампаниях против османов, поляков и «коварного узурпатора». Бугцам даже удалось выследить и захватить битком набитую рукописями и бумагами карету с картами топографического кабинета Наполеона, еще хранившими отпечатки пальцев «корсиканского чудовища».
И это далеко не единственное упоминание о самом бугском войске в хрониках той войны. Бугские козаки доскакали до Нидерландов и Парижа, что, на счастье, подтверждено документально, вдохновив одного голландского художника на создание картины «Казаки освобождают город».
Интересно, что в письмах генерала Бенкендорфа, впоследствии обер-шефа жандармов, к будущему новороссийскому губернатору князю Воронцову упоминание о доблестном командире Чеченском встречается то и дело. Очень часто в своих рапортах на самый верх вспоминает о горячем потомке горцев и генерал от кавалерии барон Фердинанд Винцингероде. Вот один из занимательных и показательных штрихов той войны: «5 числа поутру я приказал выгнать неприятеля из Таухи, что и исполнил полковник Чеченский с 2-м Бугским полком, взяв в плен более 400 человек».
Александр Чеченский, командир «предприимчивости беспредельной, сметливости и решимости мгновенных» неоднократно врывался в историю той войны, а за ним и подчиненные ему козаки-бугцы. Без этой яркой личности, к тому же владевшей легким пером, мы никогда бы не узнали о бранных делах бугцев во время той войны.
Тем более, что начальствующий атаман Платов к концу войны совершил должностное преступление, окончательно растеряв поименные списки бугских полков. И немудрено. Лихой донской атаман слыл необузданным бражником и не отказывал себе в удовольствии «попартизанить» не только на полях сражений, но и во время бесконечных застолий. В итоге Платов стал единственным из генералитета, кого за Бородино, по понятной причине, не удостоили даже самой заурядной памятной медальки.
Другое дело Чеченский. «Гнать и вогнать» — это то, что у воевавшего в гусарских и казачьих частях получалось очень хорошо во все времена. Денис Давыдов оставил наиболее яркий словесный портрет боевого офицера Александра Чеченского: «Росту малого, сухощавый, горбоносый, цвету лица бронзового, волосу черного, как крыло ворона, взора орлиного. Характер ярый, запальчивый и неукротимый; явный друг или враг; предприимчивости беспредельной, сметливости и решимости мгновенных».
О действиях двух других бугских полков, а ими командовали майоры Касперов и Немцо-Петровский, известно мало, возможно, потому что их начальство не владело эпистолярным жанром? Но ведь неспроста в честь Касперова Касперовкой названы пригороды Таганрога и Новой Одессы?
Рейды бугских козаков против французов иногда ошибочно называют классическим примером партизанской войны, «азиатской тактикой». Все это из-за желания еще колоритнее нарисовать образ Александра Чеченского, а вероятно, еще и потому, что все бугские полки подчинялись поэту и партизану Денису Давыдову, над которым стоял еще и атаман Платов.
Но тактика бугцев, как не крути, по сути своей — стиль запорожских козаков. Здесь уместно вспомнить, что бугцы по козацкой моде никогда не носили бород, отличались хорошей выправкой. Ну, а что касается тактики, то могли действовать небольшими группами, прекрасно ориентировались на местности.
В начале боя всегда выступали «застрельщиками», заманивая противника вглубь своей обороны. Подобные приемы, все как один, из козацкого арсенала. Летучие отряды, разделявшие лихость Чеченского, совершали внезапные рейды в тыл противника и своими маневрами, сбивая французов с толку, ставили их перед выбором — умереть или спастись бегством.
Известен и такой случай. Чеченский и его верные козаки, остроумно пустив в ход военную хитрость, на пути к Дрездену взяли саксонский Нейштадт. Ночью на высотах в сосновых борах, разложив костры, по двадцать на стоянку, они поймали противника на удочку. Французы поверили в ложное количество войск и отступили в срочном порядке.
Интересно, что командирство Чеченского над бугцами имеет свою предысторию. После второй русско-турецкой войны и позже порвавшие с султаном болгары будут размещаться «по одесскому водворению», то есть между Днестром и Бугом, и в будущем и обязательно по согласованию с генерал-губернаторами Новороссийского края Ришелье, Ланжероном, Воронцовым, поочередно согласно своим обязанностям, совмещавшими с губернаторством пост козацких командиров. В итоге болгар разместили в избранном по их вкусу урочище.
Хозяйская жилка переселенцев, поборовших и нестерпимую летнюю жару, и засуху, вскоре воплотилась в дело. Не терпелось им, пришлым людям, сделать полудикую степь похожей на дорогие их сердцу места. Неслучайно переселенцы дали одной из станиц название, говорящее само за себя, — Болгарская.
Прошло восемь трудных лет, пока широкая долина, покрытая плавнями и безбрежными лугами, покрылась садами и огородами. Как оказалось, эти места, защищенные крутым берегом от холодных северо-восточных ветров, представляют все удобства для разведения плодовых деревьев и защищают в летнюю пору от жары и засухи. Большие кресты, наследство от прежних хозяев этих степей, стоящие при разделении дорог, у колодцев и в других приметных местах, внушали им, верующим людям, надежду на то, что лихая година все же минет.
Козаки-болгары заложили основы здешнего виноделия, первыми начали культивировать грецкие орехи, вывели и ценную серую породу крупного рогатого скота, продавая маток-производителей на уманских и херсонских ярмарках. Здесь был культивирован и новый сорт пшеницы, не боявшейся засух «арнаутовки», из которой выпекали лучшие в России французские булки (позже названные батонами).
Но вскоре поползли слухи, со временем подтвердившиеся, о новой войне, о том, что османы вновь зашевелились в очаковской крепости, завезя туда строителей из Молдавии для укрепления стен. Первыми об этом узнали их земляки, уже укоренившиеся в причерноморских станицах.
Мирная жизнь внезапно закончилась. В 1788 году из выходцев с Балкан срочно сформировали полуторатысячный козачий полк под началом Петра Скаржинского, тогда еще подполковника. Непрерывные маневры, атаки, рейды по степям с целью обезопасить тылы, стали привычным для бугцев занятием. Полк особо отличился при штурме Очаковской крепости.
Козаки Скаржинского и без своего раненого командира сыграли во взятии крепости Ени-Дунья одну из ключевых ролей.
И неспроста уже в 1832 году, в память о былых победах, полк Бугской уланской дивизии, размещавшийся в Фёдоровке, стал называться Одесским, и слободу срочно переименовали в Новую Одессу.
Зигзаг удачи и судьбы! Тогда, под Ачи-Кале, Александр Чеченский и познакомился с бугскими козаками.
Сложно сказать, воевал ли юный кавалерист в их рядах или проникался уважением к их отваге со стороны, но факт остается фактом — сам Чеченский прошел всю Потемкинскую войну с честью. И, по всей видимости, выбрал бугцев себе в подручные в войне с узурпатором неспроста. К тому же право выбора он имел хотя бы и как приемный сын самого доблестного генерала Николая Раевского.
И это не вымысел. Потерявшего родителей чеченского мальчика во время военного похода в Чечню взял на воспитание шестнадцатилетний русский подпоручик. Подпоручика этого звали Николай Раевский, и позднее он станет знаменитым генералом.
Пока Николай Раевский служил в войсках, Александр Чеченский воспитывался на Украине у матери Раевского Екатерины Николаевны.
За все время сражений по многим пунктам военного довольствия бугских гусар ни разу не удовлетворили, как обещали, заслуженными за фураж и провиант деньгами.
О несправедливом отношении к болгарским гусарам узнала состарившаяся государыня императрица и «во уважение усердной сего полка службы и претерпенных изнурений» всемилостивейше повелела князю Зубову, наместнику Причерноморья, последнему другу своего сердца, оставить полк на службе навечно, влить в его ряды еще четыре тысячи конников, купленных князем Потемкиным у разных помещиков.
Наказ императрицы совершенно четко определял меры по приведению штата полка в соответствие с воинскими уставами. Офицеров государыня велела пожаловать чинами, отвести им ранговые дачи и выдать компенсацию в размере ранее заслуженных сумм. О причине такой высочайшей щедрости остается только догадываться.
Возможно, на склоне лет Екатерине не давала покоя мысль о незаслуженно разогнанной по ее капризу запорожской козацкой вольности?
Екатерина могла помнить рассказы Григория Потемкина о том, как во второй русско-турецкой войне бугские козаки участвовали в осаде и штурме Очакова (при штурме многие из них погибли, и памятную доску с поминальным списком еще в начале 70-х годов можно было видеть в музее-диораме штурма), отбивали турецкий десант на Кинбурнскую косу, отличились под Бендерами, Аккерманом, у Килии.
Зимой 1790 года, в двадцатиградусные морозы, вооруженные одними лишь пиками, бугцы одолели крепостные стены Измаила, заслужив благодарность Суворова.
Та исчезнувшая поминальная доска вряд ли вносит ясность в понимание структуры Бугского козачества, но кое-какое представление о ней дает. Ведь текст, выбитый на этой исторической скрижали, на счастье, сохранен. «В этой схватке погибло 12 бугских казаков. Исповедные росписи 1787 и 1789 позволяют восстановить их имена: Дмитрий Урум, Христофор Войнов, Григорий Згорилый, Дмитрий Колвах и Георгий Трянов из слободы Соколи, Даниил Волошин из слободы Федоровка, Иван Гиринський, Стефан Щербина, Иван Олейник, Феодосий Овченко из местечка Новопетровское, Яков Новак из слободы Касперовка и Петр Ситник из слободы Гурьевка».
Высочайшее соизволение императрицы предписывало бугцам полную свободу: хочешь — трудись в поле, а нет — неси дозорную службу. Да и земли раздавалось немерено — вся, «какая между Бугом и Ингулом лежит впусте»!
Вероятно, все так и случилось бы, но Екатерина скоропостижно скончалась, и все ее благие намерения остались на бумаге.
Положение поселенцев усугубил новый наследник престола с его страстью уничтожить все «нажитое» своей августейшей мамашей.
Наследник повелел распустить полк Бугских козаков без лишних официальных решений. И без долгих объяснений на этот счет.
Новый геополитический расклад привел к тому, что никого уже не волновала не только судьба кордонов, но и оставляемых без поддержки людей.
К тому же вскоре поползли слухи, что всем без разбору бывшим гусарам грозит закрепощение. Новоиспеченные помещики из бывших офицеров ловили по южным степям бродячий люд и силой поселяли его в своих вотчинах.
Главным для бугских козаков было служение в войске. А ведь именно прилежной службой, кровью и потом бугские козаки приобрели себе право на преимущества своего положения, прилежно защищая границу и собственные дома.
Враз забылось все! И первым делом — обещание предоставить бугским козакам из болгар и молдаван право приумножать свое сословие единоплеменными людьми, живущими за границей. Раньше, содержа стражу по Днестру, они имели такую возможность.
Но мытарства всех бугцев на этом не закончились. Молодому взбалмошному императору кто-то нашептал на ухо лучший способ закабаления козаков Прибужья — военные поселения.
За внешним блеском и благоденствием военных поселений, устроенных на немецкий лад, скрывалась откровенно потогонная система, придирчивый учет каждого шага поселян. Их измучили постоянные ревизии и самоотчеты о собственном благосостоянии.
На счастье, новый император Александр Второй, взойдя на престол, освободил из кабалы и рекрутчины в числе первых — военных поселян, вконец измученных рекрутчиной и тяжким трудом под надзором непомерно строгих надзирателей.
Юлий ШАРАБАРОВ