|
|
   |
Всего лишь одно пропущенное слово на мемориальной табличке, как это случилось на знаменитой пушке у Одесской мэрии, скрывает от нас колорит целой эпохи. Слово это — «пароход».
При его упоминании в нашем воображении наполненный ветром парус сменяет исторгающая искры труба, ставшая символом своего времени. Как и промышленный шпионаж, и военная контрабанда. Вот ее примета. Все российские военные пароходы на английских стапелях по документам значились как почтовые боты. Паруса в ту пору уже держали про запас, а рангоут вместе с корабельной мебелью при острой необходимости летел в топки, и целые флоты за ненадобностью превращались в подводные ограды, как это и случилось в Козачьей бухте Севастополя.
В наши дни гуляющая по Приморскому бульвару публика, скорее всего, не задумывается над тем, что представлял собой тот «Тигр». Малоизвестны и подробности того злополучного случая, обратившего любимца самой королевы Виктории в груду металлолома. «Tигр» по праву числился королевской яхтой и носил вымпел «личного придворного судна» с золотыми леопардами в двух квадрантах, арфой и рычащим львом.
Корабль стоил заботы и внимания королевы Виктории. Обводы железного корпуса, обеспечивающие высокие мореходные качества, сочетались с рядом нововведений. В первую голову новинкой была оснащенная предохранительным клапаном паровая машина мощностью четыреста лошадиных сил с качающимся цилиндром. Впервые в истории всех флотов орудия с массой стволов около четырех тонн разместили на поворотных станках, что стало прообразом башенной корабельной артиллерии. Такая простая по своему решению инженерная фишка позволяла отказаться от лишних маневров при стрельбе и в разы увеличивала скорость наведения корабельных орудий на цели.
Подлинные свидетельства очевидцев тех далеких во времени событий говорят нам о том, что из всего добра с разбомбленного «Тигра» все же уцелело немало артефактов. Кроме кресла капитана и табакерок, прежде всего, пять громадных пушек из шестнадцати и якорь фрегата с королевскими вензелями, вынужденно сброшенные в черноморские воды самой командой.
И лишь одному орудию с парохода-фрегата, безусловно, повезло — оно будет жить в веках, восхищая своим грозным видом новые поколения. И прапорщику Щёголеву, чье имя запечатлено на деревянном лафете пушки, судилась долгая жизнь в истории, с той лишь оговоркой, что вовсе не этот безусловный герой, отомстивший британцам за варварский налет на мирный порт, прервал жизнь одного из лучших в мире пароходов-фрегатов и его капитана.
Был разгар Крымской войны. То, что из земли трофейные турецкие пушки, выполнявшие до появления на батарее в порту мальчишки-прапорщика Щёголева роль причальных тумб, вырыли именно его бомбардиры — факт. Но приписывать юному артиллеристу идею поставить в строй очищенное от ржавчины потрепанное старье все же не совсем правильно.
На трофейной громадине-пушке с парохода-фрегата «Тигр» на Думской площади, как известно, выбита надпись: «10 апреля 1854 г. корабли англо-французского флота подошли к берегам Одессы и обрушили орудийный огонь на город и порт. Защитники города проявили стойкость и отвагу. Особо отличилась батарея прапорщика А. П. Щёголева». За беспримерный героизм паренька ожидали почести и награды. Прапорщик Щёголев был произведен через два чина сразу в штабс-капитаны, пожалован Золотым оружием и награжден Георгием.
Зададимся вопросом — насколько законно имя прапорщика разместили на пушке с «Тигра»? А вдруг юный артиллерист к трофейной пушке никакого отношения не имеет?
Подобные сомнения наталкивают на мысль, что предпринята попытка передернуть факты. Стрелявшая калеными ядрами из глубины Одесского порта гладкоствольная артиллерийская рухлядь под началом Щёголева просто не могла достать севший на мель у обрывистых берегов одесского побережья пароход-колесник и причинить его железному корпусу хоть какой-нибудь ущерб.
К тому же «Тигр» погиб во время неудавшейся второй атаки на Одессу через две недели после того, как огонь взорвавшихся пороховых ящиков поглотил щёголевскую батарею, а уцелевшая артприслуга во главе с бесстрашным командиром под барабанный бой, унося раненых и убитых, покинула позиции.
Так вот, по одним данным, кочующим по немногочисленным публикациям о гибели «Тигра», он все же входил в число эскадры из девятнадцати парусных кораблей, десяти пароходов-фрегатов и нескольких канонерских лодок, снаряженных для бомбардировки Одессы. По другим, с виду не менее компетентным, — за сутки до бомбардировки нашего города пароход находился в Галлиполи, доставив на базу Британской средиземноморской эскадры королевского посланника с важной депешей об объявлении Британской империей войны России.
Из исторических хроник известно, что Британия действительно объявила войну самонадеянному российскому императору, выдержав глубокую паузу в ожидании, что тот раскается и откажется от своих непомерных амбиций. И, как следствие, выведет войска из незаконно аннексированных придунайских земель.
Из-за подобных противоречий и возникает сомнение в том, что в составе первого отряда кораблей, атаковавших Одессу и обстрелявших русские батареи, в том числе и № 6 прапорщика А. Щёголева, находился тот злополучный «Тигр».
Паренек, еще недавно покинувший Дворянский кадетский корпус и прибывший на службу в Одессу из Николаева за неделю до нападения союзной эскадры, под аплодисменты публики, наблюдавшей за боем с Бульварной лестницы в подзорные трубы и театральными возгласами «браво!» сопровождавшей каждый удачный выстрел, действительно ощутимо потрепал англо-французскую эскадру.
И потери «щёголевцев» были внушительными — восемь погибших пушкарей и четыре разбитых вдребезги орудия.
Успех батареи Щёголева не в особой меткости стрелков, а, скорее всего, в жажде подвига любой ценой. Тем более, что в Николаеве прапорщику посчастливилось лицезреть государя Николая І. Именно в этом городе находилась ставка императора. Парады, смотры и построения войск, гром оркестров просто не могли не зажечь в юном сердце пылких верноподданнических чувств.
Существует вероятность, что в какой-то момент боя в дуэте с прапорщиком с берега Пересыпи действовала конно-легкая батарея № 11, ведь вскоре на фонтанском берегу над «Тигром» она возникла как из-под земли. И что ей мешало так же по-молодецки действовать при первом появлении неприятеля на рейде Одесского порта?
На Пересыпи, самом слабом участке обороны, действительно предусмотрительно разместили береговую батарею, ту самую, 11-ю. Но она, как выясняется, сидела в засаде и дождалась своего часа, отбив союзные боты, чьи команды и так не проявляли особого рвения к высадке гренадеров даже на удобном мелководье.
Вот почему не стоит пафосно и злорадно восклицать в адрес союзного флота, дескать, «а десант вы так и не высадили!». Противник просто прощупывал оборону, а пересыпский эпизод лишний раз доказывал, что цель эскадры — разрушение портовой инфраструктуры. По сути — щелчок по носу зарвавшейся империи, незаконно посягнувшей на придунайские земли, но никак не захват города.
Прямое подтверждение причастности прапорщика Щёголева, а заодно и «Тигра» к сражению на одесском рейде, как оказалось, найти не сложно, оно лежит на поверхности. Так что предлагаю читателю приблизиться к разгадке и представляю безусловно неотразимую версию.
Важным источником, проливающим свет на описываемые события, является задокументированное свидетельство Альфреда Ройера — старшего лейтенанта «Тигра», человека крайне осторожного в оценках и высказываниях и отдававшего себе отчет в том, что он пишет не мемуары, а объясняет следствию подробности уголовного дела. Вот выдержки из его отчета, ставшего архивным документом:
«Примерно в полшестого утра 12 мая (30 апреля по новому стилю) 1854 года, через три недели после бомбардировки Одессы, в которой Ее Величества пароход-фрегат «Tигр» брал активное участие, мы попали на мель в 150 ярдах от берега, в четырех милях южнее Одессы».
Так что дуэль Щеголева с союзной эскадрой — вне сомнений. При первом появлении «Тигра» ввиду Одесского залива после шестичасовой перестрелки, к огорчению собравшейся на Приморском бульваре толпы зевак, союзной эскадре, атаковавшей порт с неожиданного мелководного направления, удалось принудить щёголевскую батарею к молчанию. Но ядра батареи достали французский пароход-фрегат «Ваубан». Его участь разделил и «Самсон», получивший ощутимые повреждения выше ватерлинии. На счет прапорщика записали и поврежденную парусную «Аретузу», хотя есть вероятность, что она, зазевавшись, попала под огонь 9-й батареи с Практического мола.
На пушке с бульвара размещено и еще одно сообщение о том, что «30 апреля 1854 г. фрегат «Тигр», зажженный снарядами русской артиллерии у берегов Среднего Фонтана, взорвался и затонул». И этот панегирик следует подвергнуть сомнению, хотя понятно, что на небольшой по размеру памятной доске проблемно раскрыть все подробности событий того сражения, тем более, что пришлось бы подавать внушительный столбец из фамилий и званий героев той баталии.
Но упомянуть ряд важных обстоятельств, безусловно, просто необходимо, хотя бы потому, что каждое событие в жизни людей имеет глубокий смысл для будущего.
В многочисленных публикациях о тех, кто захватил «Тигр», упоминается вскользь. Многие сведения противоречивы — первыми якобы вражеский пароход-фрегат обнаружила сотня 2-го Дунайского козачьего полка, срочно прибывшая на место боя на Средний Фонтан.
На самом деле в ту ночь на берегу в районе 8-й станции Большого Фонтана, напротив дачи купца Кортацци, где в каменном капкане засел британский пароход-фрегат, дежурили козаки из карантинной стражи Ореста Кмита. Размещались они на фонтанском берегу постоянно с самого начала войны и в ожидании внезапного появления неприятеля наблюдали за морем.
Козаки разработали специальные сигналы оповещения и доставки срочных сообщений, над обрывом дежурили дозорные. Но первым подозрительную возню на море услыхал садовник с дачи товарища городского головы Чижевского, спозаранку обходивший палисадники. Именно садовник обратил внимание Ореста Кмита на необычные для раннего утра звуки в тумане, а тот, согласно предписанию, вызвал подкрепление. Вскоре сотня 2-го Дунайского козачьего полка уже была на месте.
Дунайские козаки, о чем свидетельствуют циркуляры главного полицмейстера Одессы Василевского, выполняли в городе роль полиции, а также пограничной и карантинной стражи.
Характерно, что строгий начальник категорически запрещал козакам Дунайского козачьего войска при «отправлении службы при городе» носить прическу козаков-запорожцев — длинный «чуб» на бритой голове, а также стричься «в кружок», отпускать усы «ниже углов рта», курить трубки в общественных местах. И, упаси Боже, пользоваться «малороссийским наречием». Только «российский язык» во время службы!
Запрет полицейского начальства красноречиво говорит о том, что характерные приметы в облике козаков до службы в Одессе были широко распространены среди дунайцев, потомков тех «неверных», что не встали под царицыны клейноды, недвусмысленно напоминая столь нелюбимую властями запорожскую вольницу.
За пару лет до Крымской войны козаков приодели в новую униформу, сохранив главные атрибуты козацкого стиля — темно-синие шаровары с голубым лампасом и шапку черной смушки с выкидом светло-синего сукна и помпоном. Мундир по крою напоминал жупан.
Начальство не решилось до конца лишить козаков их традиционного облика. Вероятно, вспомнили Суворова, называвшего козаков, ставших черноморцами, несмотря на строжайший запрет самой матушки-императрицы, исключительно «запорожцами». Кто-кто, а полководец хорошо понимал важность преемственной традиции в войске.
Задачу для козаков определили простую и понятную — нести пограничную службу на привычных им местах расселения — реках Дунай и Прут, черноморском побережье, удерживать гарнизоны в Измаиле и Аккермане, Байрамче (ныне это Николаевка-Новороссийская). Боевая смена дунайцев проходила выучку в здешних военных школах.
Козаков в свое время задействовали в противочумных и противохолерных карантинных отрядах в Одессе, они несли охранную службу в Балтском уезде Подольской губернии, служили в Кавказском корпусе.
Не теряя времени на согласование с командованием, из колонии Люстдорф по вызову козаков на фонтанский берег в то утро примчался и поручик артиллерии Ф. Абакумов с двумя 12-фунтовыми полевыми пушками на конной тяге. После боя артиллерийское начальство первым делом отчитало не в меру ретивого поручика за самовольное оставление вверенного ему поста в Люстдорфе. На беду в перестрелке с «Тигром» погибли несколько артиллеристов, которых в тот же день похоронили неподалеку от места гибели на фонтанском кладбище Воскресенского скита Свято-Архангело-Михайловского женского монастыря.
Новоявленному герою предоставили возможность обдумать свой опрометчивый поступок под домашним арестом, а лавры победителей достались другим командирам. Прапорщику Щёголеву самоуправство простили, и наказания за то, что предусмотрительно ослушался приказа и не передал ядра своей батареи другим артиллеристам перед боем, юный герой не понес.
Строгое начальство в случае с Абакумовым почему-то забыло, что первые выстрелы пушек батареи поручика пробили корпус «Тигра» с левого борта, вызвав пожары в двух местах.
В той войне было много необычного. Самое примечательное то, что по сути это — акция устрашения с ее обязательными атрибутами: вероломными налетами, бомбардировками мирных жителей и грабежами всего, что попадалось под руку. Похоже, что в Одессе союзники достигли своей цели. Внушительных размеров осколок достался даже «одесскому французу» де Ришелье. В пробоину в постаменте со временем вмонтировали целое ядро, что заставляет непосвященных гадать, как это получилось, что стреляли Дюку в сердце, а попали в «спину»?
Как известно, в городе пострадало полсотни зданий, и погибли прохожие. Самое интересное, что владельцами домов были украинцы. Какая беда постигла бы Одессу при повторном «спектакле», догадаться нетрудно. Британский флот на Черном и Азовском морях по-пиратски ограбил Ялту и Керчь, не погнушавшись музейными древностями, сжег дома и торговые суда в Геническе, Мариуполе, Анапе, по-варварски обстрелял Таганрог, Ейск, Кинбурн, устроил резню в Еникале. Англия брала Россию в клещи и за самоуправство душила санкциями.
Крымской ту войну можно называть лишь условно (кстати, в британской истории она значится как Восточная!), поскольку боевые действия велись и в кронштадтских водах, и даже у Петропавловска-Камчатского.
Итак, мы почти ответили на вопрос «А был ли прапорщик Щёголев единственным героем в рядах защитников?», предоставив доказательную базу. Но чтобы картина стала полной, необходимо до конца реконструировать еще целый ряд событий тех дней.
Одним словом, прелюдия завершена, можно переходить к самой истории с «Тигром», так сказать, с места события. Подошло и время выводить на сцену героев пленения «Тигра», имена которых не только не отмечены на пушке у мэрии, но и незаслуженно преданы забвению.
Волею рока «Тигр» в густом тумане со скоростью одиннадцать узлов неотвратимо ползет к месту своей гибели. Капитан Генри Уэлс Джифард, побывавший не в одной переделке моряк, командир с непререкаемым авторитетом, уверен, что, несмотря на кромешный туман, фрегат идет верным курсом, что подтверждают регулярные промеры глубин. Шесть часов «Тигр», попав в полосу тумана, двигался, напоминая слепца, ощупывающего одну за другой тактильные отметки. Ни звезд, ни «зацепок» на берегу, и в придачу еще убаюкивающий бдительность команды полный штиль.
Пароход «Тигр», один из лучших в королевском флоте, к тому же был чем-то вроде плавучей морской школы. На нем находилось две сотни гардемаринов и мичманов, буквально все — юные аристократы, принадлежавшие к самым влиятельным английским семействам. Никто на борту не подозревал, чем закончится такое незапланированное практическое занятие, что пароход, потерявший своих спутников — винтовой «Нигер» и колесный «Везувий», медленно, но уверенно следует к месту гибели, где он намертво застрянет своим корпусом между двух подводных камней в трехстах метрах от берега.
Существует легенда, что при захвате «Тигра» в его трюмах нашли обезглавленное тело в греческом одеянии. В своем отчете наверх генерал Остен-Сакен называет «рыбака» «одесским лоцманом». Но вот незадача — не упоминает фамилию варварски убитого хранителя фарватера. В хронике же тех событий значится, что после ухода английских кораблей на фрегат, вернее, на то, что от него осталось, для официального осмотра командировали комиссию во главе с …лоцманом Одессы, известным всему городу своим корсарским одеянием Луиджи Мокко, итальянцем. К слову, два самых крупных орудия с «Тигра» позже попали на Центральную батарею в конце Канатной улицы, выстроенную за счет одесского итальянца. Кто-кто, а Мокко наверняка смог бы опознать коллегу и назвать его имя. Вероятно, что и сам синьор Мокко посмеивался над дутой версией, понимая, что главным виновником гибели «Тигра» стало неучтенное течение с восточного берега моря.
Пропагандисты в той войне, причем с двух сторон, работали, не покладая перьев. У одесского берега «Тигр» наделал много шума. Команда пыталась вырваться из неожиданного плена всеми известными морской науке способами — отрабатывала задним ходом, затем завозила на шлюпках оба становых якоря и при их помощи пыталась стянуть корпус со скальной гряды. Затем в воду полетел чугунный балласт, за ним — все запасы угля. Поливая палубу забортной водой, команда с муравьиным усердием перетаскивала пушки с носа на корму, пытаясь изменить дифферент. Пароход застрял носом к берегу, и большинство бортовых орудий не могло отвечать на огонь русских. Через борт полетели и двухпудовые ядра. Наконец, пытаясь уменьшить осадку, загасили топки, стравили пар и слили воду с обоих котлов, с горечью осознав, что от этих действий фрегат становится неспособной к обороне посудиной.
Звуки колокола «Тигра», призывавшего «Нигер» и «Везувий» на помощь, стал все больше напоминать поминальный звон, а безрезультатные выстрелы в дно с той же целью вырвать фрегат из каменного капкана, прозвучали как прощальный салют. «Юнион Джек» на мачте «Тигра», как сигнал к сдаче в плен, был спущен при появлении баркасов с козаками.
Как свидетельствуют архивы, командир 3-й роты одесского батальона карантинной стражи поручик Цигара вместе с сотней добровольцев дважды ходил «на абордаж» фрегата. В отчетах о тех событиях, к счастью, четко прописаны их имена: подпоручики Белоненко и Закревский, унтер-офицеры Степан Степченко и Павел Гричко, рядовые Петр Андрющенко, Василий Баранюк, Тимофей Бондарчук, Иван Грищук, Леонтий Горбаченко, Селиверст Дрешуха, Тимофей Калиневский, Федор Курников, Павел Полянский, Никодим Фищенко, Иосиф Шульга.
Цигара действовал напористо, и уже во время первого подхода к «Тигру» трофеями поручика стали гюйс, выловленный из воды, и капитанский катер. По приказу генерал-майора Корвина-Красинского поручик доставил в Одесский порт все трофеи.
Пелену тумана к тому времени уже «съело» весеннее солнце, и ничто не мешало корабельной артиллерии пристреляться и открыть залповый огонь из крупнокалиберных орудий по полевым батареям 16-й артиллерийской бригады и 10-й резервной под командованием полковника Гороновича и капитана Верховского. Вот тогда на берегу появились раненые и убитые.
Ответный огонь не позволил британским фрегатам подойти к безнадежному «Тигру». В течение двух часов артиллеристы с берега и фрегата вели «диалог», обмениваясь частыми залпами.
Видя, что снять с мели «Тигр» и увести с собой нет никакой возможности, а экипаж пленен и снят с борта парохода, британские капитаны решили уничтожить его артиллерией, справедливо решив, что корабельные новинки не должны попасть в руки врага. В два часа дня они сосредоточили огонь на собственном флагмане и разрушили надводную часть судна, перед этим проведя «карусель смерти». Как сообщают нам очевидцы-пароходы по очереди выпускали снаряды из всего борта, потом плыли дальше, делая полукруг и вновь заряжая орудия. На месте отстрелявшегося немедленно являлся другой пароход и производил такой же маневр. Когда вся надводная часть «Тайгера» была разрушена, бомбардировка прекратилась.
Все побережье было покрыто плавающей мебелью, бочонками с вином и ромом. Несмотря на оцепление берега и строгий надзор, вещи расхищались, в особенности вино и ром. Было несколько смертельных случаев среди солдат от чрезмерного употребления алкоголя.
В знак траура на «Нигере» и «Везувии» были подняты черные стяги. Произведя по три прощальных залпа в море, английские пароходы покинули место боя.
В то, что на глазах многочисленных очевидцев фрегат «со страшным грохотом весьма эффектно взорвался» и пошел ко дну, поверить сложно по той простой причине, что сердце «Тигра» — уцелевшую паровую машину — уже на Балтике «пересадили» императорской яхте «Тигр» в утешение царю за проигранную войну.
Генерал Сакен о развязке боя сообщает еще одну двусмыслицу: «Бой прекратился около двух часов пополудни, а затопленный фрегат взорван в восьмом часу вечера». Командиры рангом пониже о вылазке козаков также предпочитают молчать, называя, и отнюдь не по небрежности, а с явным умыслом, Дунайский полк Днепровским, а козаков-дунайцев — «украинским резервным егерским батальоном».
Так приятнее для начальствующего уха, а вся слава единственной победы в той войне навеки достанется исключительно «русскому оружию». О чем и свидетельствует надпись на табличке, размещенной на лафете трофейного орудия! И ни слова благодарности бравым козакам!
Расчет, как видим, не удался, и время показало, что героев негоже выставлять как часть какой-то сделки, кидаться ими или использовать как прикрытие. Историю не обманешь. Рано или поздно она сжигает весь подброшенный мусор и не оставляет ничего, кроме золотых слитков чести и доблести на правой чаше и пороха на левой.
Юлий ШАРАБАРОВ