|
|
   |
Стоит мне купить буханку свежего хлеба, как его запах сразу напоминает мне историю, которая случилась в годы хрущевской «оттепели».
А случилась эта история с моим давним другом капитаном Владимиром Вольдемаровичем Петерселем. Правда, когда мы познакомились, Владимир Вольдемарович не командовал еще судами. А был третьим помощником капитана на пассажирском теплоходе «Львов», ходившем в каботаже на линии Одесса — Батуми. А я плавал на «Львове» мотористом 2-го класса. Было это в 1949 году, в разгар развязанной И.В. Сталиным антисемитской кампании «по борьбе с безродными космополитами».
Владимир Вальдемарович родился в Одессе, по национальности был латыш. И, плавая до «Львова» третьим помощником капитана на грузовом теплоходе «Фридрих Энгельс», женился на радистке этого теплохода, которая была еврейкой. «Фридрих Энгельс» ходил на Америку. В 1949 году жену Владимира Вольдемаровича с теплохода списали и уволили из пароходства. А ему, вызвав его в отдел кадров, предложили с ней развестись.
— Мало, что ты сам нерусский, — хмуро сказал ему инспектор отдела кадров, — так еще и на еврейке женился. Разведись!
Но Владимир Вольдемарович от такого предложения наотрез отказался и был переведен в каботаж. Так он попал на «Львов».
А подружился я с ним на любви к литературе. У моей матери была знакомая, которая работала в Одесской публичной библиотеке. За небольшую плату она давала почитать редкие книги, которые нельзя было купить в книжных магазинах. Благодаря этой женщине я прочитал не издававшихся тогда в Советском Союзе писателей-эмигрантов Бунина, Зинаиду Гиппиус, Мережковского и расстрелянных в годы сталинских репрессий советских писателей, объявленных врагами народа, чьи книги изымались из библиотек, — Бориса Пильняка, Осипа Мандельштама и Исаака Бабеля.
Увидев однажды у меня в руках потрепанный томик И. Бабеля, изданный в 1929 году под редакцией Максима Горького, Владимир Вольдемарович попросил у меня книгу, дав слово, что никому ее не покажет. И с тех пор мы подружились.
В 1950 году меня призвали в армию, и три года, пока я служил в Вооруженных Силах Советского Союза, о Владимире Вольдемаровиче ничего не знал. Демобилизовавшись в 1953 году и снова вернувшись в пароходство, я встретил его в отделе кадров. Мы обнялись, и он пригласил меня выпить пиво в известную тогда всем морякам расположенную на Таможенной площади «забегаловку».
Было это поздней осенью 1953 года. Сталин умер 5 марта того же года, компания «по борьбе с безродными космополитами» была уже забыта, и я узнал, что Владимиру Вольдемаровичу вернули заграничную визу, и он получил назначение старшим помощником капитана на пароход «Димитров», ходивший по Ближнее-Восточной линии.
Позже, плавая на танкере «Херсон», а потом на сухогрузном теплоходе «Устилуг», я встречался с Владимиром Вольдемаровичем и в заграничных портах — Констанце, Александрии, Бейруте, и всегда нам было о чем поговорить.
В те годы, в годы правления Н. С. Хрущева, в советской литературе блистали имена молодых поэтов — Евгения Евтушенко, Андрея Вознесенского, Роберта Рождественского, Булата Окуджавы и Беллы Ахмадулиной. И хотя их книги издавались большими тиражами, но спрос на них был так велик, что купить их в свободной продаже было трудно. И если мне удавалось «достать», как тогда говорили, какую-нибудь книгу этих поэтов, я при встрече с Владимиром Вольдемаровичем с радостью давал ему ее почитать...
Читатели вправе меня спросить: а при чем здесь запах хлеба, с которого я начал этот очерк? А вот при чем.
Как я уже сказал, все это было в годы правления Н. С. Хрущева. После жестокого сталинского правления с его кровавыми репрессиями накануне Второй мировой войны, с его антисемитскими компаниями, расстрелом Еврейского антифашистского комитета, «ленинградским делом», когда было расстреляно все руководство Ленинграда, отстоявшее город в фашистской блокаде, и «делом врачей» уже после войны, годы правления Н. С. Хрущева, по меткому выражению знаменитого в то время писателя Ильи Эренбурга, были названы «оттепелью».
Так вот.
Авантюрная политика Н. С. Хрущева с его увлечением кукурузой, которой были засеяны почти все поля Советского Союза, даже в северных областях страны, привела к тому, что к началу шестидесятых годов прошлого века Советский Союз начал испытывать острую нехватку хлеба. Белый хлеб и хлебобулочные изделия вообще исчезли из магазинов. А за темным хлебом, в который подмешивали кукурузную и гороховую муку, выстраивались длинные очереди.
Владимир Вольдемарович к тому времени был уже капитаном построенного для Черноморского пароходства в Германской Демократической Республике сухогрузного теплохода «Устюжна».
И вот, когда теплоход, совершавший рейсы по Средиземному морю, грузился в Неаполе, капитан получил из пароходства шифрованную радиограмму. В ней говорилось, что в связи с тем, что советский народ испытывает трудности с хлебом, моряки, которые едят в загранплаваниях белый хлеб, не должны быть в привилегированном положении. А поэтому капитанам предписывалось закупать в заграничных портах гороховую муку и подмешивать ее в выпекаемый на судах хлеб.
Но когда Владимир Вольдемарович заказал у итальянца-шипшандлера (поставщика продуктов) гороховую муку для выпечки в судовой пекарне «хрущевского» хлеба, итальянец только развел руками и стал божиться всеми святыми и самой Божьей матерью, что такой муки в Италии нет!
Пришлось морякам «Устюжны», в нарушении полученной капитаном шифровки, продолжать есть выпекаемый на судне белый хлеб, за что по приходу в Одессу капитан получил строгий выговор.
Но если капитанства тогда Владимира Вольдемаровича не лишили, то в скором времени, когда Советский Союз стал закупать пшеницу за границей, на него свалилась новая беда. Погрузив в канадском порту Монреаль полные трюмы канадской пшеницы, «Устюжна» снялась на Одессу, где после выгрузки должна была стать для очистки корпуса от обрастания в док.
С приходом в Одессу судно выгрузили, и буксиры повели «Устюжну» в док судоремонтного завода. И вот при стоянке в доке рабочие параллельно очистке корпуса теплохода, меняя в трюмах «Устюжны» трубы балластной системы, нашли в этих трубах остатки канадской пшеницы. Набив карманы этой пшеницей, они были задержаны на проходной заводской охраной.
Время снова было суровое. «Оттепель» кончилась. Политика Н. С. Хрущева привела не только к нехватке хлеба в стране, но и к резкому подорожанию мяса и масла.
1 июня 1962 года, после опубликования в газетах новых цен на основные продукты питания, в городе Новочеркасске Ростовской области, где полки магазинов были и до этого пусты, рабочие завода, на котором строились электровозы, живя в бараках и получая мизерную зарплату, объявили забастовку. К ним присоединились рабочие других предприятий города, и огромная толпа возмущенных людей пошла к городскому комитету коммунистической партии требовать улучшения условий жизни.
Перепуганное городское начальство сообщило об этом в Москву. Узнавший об этом Н. С. Хрущев приказал ввести в город войска и силой восстановить порядок. Вместе с войсками в город были введены и танки. По толпе безоружных людей был открыт огонь. 26 человек были убиты, 87 ранены. В ночь с 1 на 2 июня начались массовые аресты. Многих участников тех событий осудили на длительные сроки. А 7 человек, признанных зачинщиками беспорядков, приговорили к расстрелу.
И вот на фоне тех событий на проходной Одесского судоремонтного завода в июне 1962 года задерживают рабочих с полными карманами отборной канадской пшеницы. Их отводят в милицию, там выясняется, что пшеницу они взяли на стоящем в доке теплоходе «Устюжна».
Рабочих судят «за хищение социалистической собственности». А капитана «Устюжны» Владимира Вольдемаровича Петерселя за бесконтрольность при разгрузке судна и допущение остатков на борту закупленной в Канаде пшеницы исключают из членов Коммунистической партии Советского Союза (капитан обязан был быть членом компартии) и увольняют из пароходства!
Позже я узнал, что он уехал на историческую Родину — в Латвию, работать на судах Рижского пароходства. И больше я его не встречал.
Вот о чем я вспоминаю, когда слышу запах свежего хлеба...
Аркадий Хасин