|
|
   |
Так начался наш разговор с Н. П. Лапшиной, верной, спервого номера газеты, нашей читательницей. Дитя войны, Нэлла Павловна вместе со взрослыми переносила тяготы тех лет, но в силу возраста еще не осознавала всю глубину их горечи.
Сколько бы лет вам ни было, как бы ни сложилась ваша личная судьба, и вы даже сами уже мать и бабушка, но есть в сердце потаенный уголок, где хранятся воспоминания о самых дорогих людях — об ушедших ваших отце и матери. И вы спохватываетесь, что многие события той далекой жизни стерлись из памяти, понимаете, что негоже стирать из нее то, что еще там хранится, и надо передать этот бесценный капитал своим детям и внукам.
Н. П. Лапшина — из семьи военных. На долю отца выпала война. Когда он, офицер Павел Константинович Сидоров, воевавший в двадцатые годы с басмачами, и в июне сорок первого снова уходил на фронт, ей и семи лет не исполнилось. Семья тогда жила в Харькове, куда в апреле переехали они «по переводу отца» с Дальнего Востока, и на новом месте только начали обживать уголок в казарме. Армейский комфорт. А тут еще и война. Братик Виктор совсем малец, несмышленыш. Отец как будто предчувствовал что-то — состриг прядку его волос, спрятал в карманчике френча и всю жизнь носил.
Нэлла Павловна помнит, как «солдаты шли и шли на фронт». А мама, совсем еще молодая, красивая, с двумя детьми на руках, не знала, что теперь ей делать, как жить дальше. Один из командиров таки добился для них разрешения «на комнатку под самой крышей». А на крыше — зенитка. Спали одетыми. Чуть тревога — мчались в бомбоубежище. И сидели, по совету старших, у капитальной стены: так был шанс спастись при бомбежке. Это правило девочка Нэлла запомнила на всю жизнь. При землетрясениях, знала, оно тоже может сработать. Хорошо помнит, что к страху из-за бомбардировок прибавился еще один. Соседка сказала: если что, немцы в первую очередь будут расстреливать евреев и жен командиров.
И черная беда уже вот-вот на пороге. О ней известил солдат. Сказал — надо уезжать. С собой — лишь то, что можно унести в руках. А что может быть дороже, чем дети... Всех беженцев погрузили в товарный вагон. Ночью товарняк шел, а днем стоял в лесу, укрытый маскировочными сетями. Под обстрелами фашистских самолетов.
Хотя товарняк, набитый отчаявшимися от страшной неизвестности людьми, шел на Кустанай, мама, вспоминает Нэлла Павловна, вышла раньше — решила добираться на родину, в село Васильевское Шуйского района Ивановской, ныне Владимирской, области России. Оказалось, на восток двигается настоящая лавина. Летали всполошенные птицы, лаяли собаки, плакали дети, среди которых были и раненые. Мама растерялась, чуть себя не погубила. Металась тщетно — билетов не достать. А детей тем временем обворовали: забрали все вещички малыша. Документы мама доверила незнакомому офицеру, взявшемуся помочь с билетами. Что она передумала, дожидаясь обещанной помощи, Нэлла Павловна, теперь уже может представить, понять. Наконец офицер, взмыленный, примчался и сумел сунуть их в какой-то вагон. В одном из следующих городов — санпропускник. Холод, отопления в нем нет. Маленький Витя простудился, воспаление легких. Вот оно, отцовское предчувствие: больше сына он не увидел.
Поезд дальше не пустили: линия фронта. Мама сумела «нанять лошадь». Ей, выросшей в сельской семье, где воспитывались десять детей, не страшна была любая работа. После встречи с родными, рассказов о бедах и мытарствах, устроилась она в колхозе учетчицей. Фронт — в тридцати километрах. Слышна была канонада. Тревога не покидает. Что еще их ждет?..
«Я тоже всю войну в колхозе проработала. И в школе училась, — вспоминает моя рассказчица. — Мне и трудодни начисляли. На них полагались два небольших мешочка. Немного пшеницы, пшена, немножко морковки...А в основном питались горохом. При такой «диете» меня однажды еле спасли».
1943-й год. Огромная радость: на побывку в пять дней приехал отец, еще раньше разыскавший семью. Судьба его хранила. Хотя была и контузия, и бомба взрывалась рядом, но майор Сидоров остался жив. И награды — боевые ордена, медали — заслужил. Не в тылу — на фронтах, одним из которых был 3-й Украинский. А после войны пригласили его в Ленкорань, где он в молодости защищал границу от басмачей. Потом рассказывал дома, как изменилась с тех пор застава, как его встречали, угощали солдатской кашей. Ему-то в годы службы приходилось тут на ослике передвигаться. На этих же животных подвозили воду, а уж о прочих «комфортах» и говорить было нечего.
«Отец мой всегда оставался романтиком, — с улыбкой рассказывала Нэлла Павловна. — Даже когда дрался с фашистами, душа его была открытой для всего доброго, светлого. На территории зоопарка в Николаеве он, например, тогда (!) сорвал листик с какого-то поразившего его дерева, хранил его, а после войны обратился в письме к директору того зоопарка с вопросом, сохранилось ли то дерево. И директор ответил: да, мол, сохранилось, только зоопарк теперь расположен совсем в другом месте».
Запомнилась Нэлле Павловне послевоенная армейская жизнь тем, что она была кочевой для всей семьи: отцу пришлось служить еще в нескольких странах, городах. Как и у многих, кто связал свою судьбу с армией. Очередной переезд совпал с дорогой через Киев. Помнит она, каким сразу после войны увидела Крещатик. Он превратился в руины, в горы розового щебня. Больно было смотреть.
Как встречал Киев Победу, известно ей по рассказам — и отца в том числе, освобождавшего нашу столицу от фашистов. А вот как встретили День Победы в родном селе ее матери, может и сама рассказать. Училась она тогда в четвертом классе и, как рассказывала раньше, трудилась, по мере сил, в колхозе. Мама в то время уже была не учетчицей, а работала на коммутаторе. О Победе узнала первой! И растеклась сообщенная ею долгожданная новость по всем улицам, крестьянским избам. Не передать накала той радости. Обнимались, пели, танцевали, плакали...И взрослые, и дети. Такое не забывается.
...По крупицам собирает Нэлла Павловна «биографию своей семьи», в Санкт-Петербурге нашла архивные материалы об отце, о его военном прошлом, сняла копии — очень хочет создать «генеалогическое древо». И насколько раскидистым оно будет, сохранит ли все веточки, зависит, считает, и от ее детей, внуков. Им поддержать и продолжить ее начинание. Потому и подвела, рассказывает, однажды своих двух дочек, тогда еще школьниц, к памятникам известным военачальникам: смотрите, мол, под чьим командованием сражался ваш дедушка. Ничего из пережитого, убеждена она, забывать нельзя. И
9 Мая, в День Победы, возложила она свой букетик цветов к подножию памятника Неизвестному матросу. И склонила голову. В память о тех, «кто уже не придет никогда»...
Мария Стерненко. Фото из семейного архива