|
|
   |
Как моряк, Новый год я встречал больше в море, чем на берегу. Об одной такой встрече и хочу рассказать.
Было это в Индийском океане. Шли мы на «Аркадии Гайдаре» из Калькутты с грузом чая на Одессу. В канун Нового 1980 года, 31 декабря, буфетчица и дневальная накрывали для экипажа в столовой команды праздничные столы, а участники художественной самодеятельности готовили сцену для новогоднего концерта.
Елки у нас не было. Ее заменяла молоденькая пальма, подаренная нам перед отходом из Калькутты грузоотправителем, пожилым индусом. Вместе с пальмой он привез новогодние подарки, вручив каждому члену экипажа по большой пачке ароматного индийского чая.
Елочных игрушек у нас не было, и пальму украсили разноцветными лентами, разложили у ее подножья клочья ваты, имитирующие снег. А Деда Мороза нарисовали на куске картона и поставили под пальмой.
В ожидании концерта народ толпился в коридоре, курил, когда всех позвал зычный голос второго штурмана Юры Черненко, выступавшего в роли конферансье:
— Пошли, товарищи, пошли. Орлов выступать будет, класс!
В коридоре остался только боцман, куривший одну сигарету за другой. Он не терпел матроса Орлова и не спешил идти смотреть его выступление. А не терпел боцман Орлова потому, что тот носил длинные волосы, покупал «стиляжные» рубахи и учился заочно на историческом факультете Одесского университета.
— Все люди как люди, — ворчал боцман. — На штурманов, на механиков учатся. А этот — историк! Да я ему без того университета тыщу историй расскажу!
Боцман поручал Орлову самые грязные работы. Он даже радовался, когда прибегала повариха и жаловалась, что на камбузе забился шпигат и нужно его срочно прочистить. Тогда по судовой трансляции неслось: «Орлов»! И Орлов бежал к боцману, прекрасно зная, зачем его зовут
Удивляло боцмана и то, что Орлов охотно брался за любое поручаемое дело, и, работая, пел. Такой уж у парня был характер. И еще — он играл на аккордеоне, прекрасно читал стихи и всегда занимал команду чем-нибудь веселым и интересным.
— Артист! — ворчал боцман и подыскивал Орлову очередную грязную работу.
Орлов словно не замечал боцманских придирок, и если матросы между собой осуждали боцмана, обрывал их:
— Нас не гонять — запустим судно, как коммунальную кухню. Паутина на мачтах будет висеть!
В программе новогоднего концерта была коррида. Тореадором выступал Орлов, а «быком» электрик Ведерников. Под аплодисменты зала оба выбежали на сцену.
Размахивая красной тряпкой, Орлов носился вокруг электрика, который бодался приделанными к голове рогами и брыкал ногой, не забывая при этом помахивать привязанным сзади хвостом. Зал ревел от восторга. А Орлов, искусно выполняя приемы тореадора, победно играл на губной гармошке марш из оперы «Кармен».
Судно начало качать. На сцене качку не замечали, но сидящим в зале зрителям нужно было пошире расставлять ноги, чтобы удерживаться на стульях.
В дверях показался боцман. Не глядя на сцену, он протиснулся к капитану и что-то ему сказал.
Капитан встал:
— Товарищи, на корме сорвало бочки с маслом. Они катаются по палубе и могут пробить борт!
Все задвигали стульями, выбегая из столовой. Качало сильней и сильней, и бочки катались по палубе, оставляя на ней масляные следы. При крене судна они с грохотом ударяли о борт.
По команде боцмана матросы принесли несколько концов, но качка мешала заарканить бочки, которые грозили отдавить ноги пытавшимся их поймать. На корме появился Орлов. Красная тряпка была заткнута за пояс, а в руках он держал доску. При очередном крене одна из бочек понеслась прямо на него. Но он отскочил в сторону, вытянул перед собой доску, и бочка, «споткнувшись» о доску, остановилась.
— Тащите доски! — закричал боцман.
А Орлов уже ставил пойманную бочку вертикально, «на попа».
Когда бочки были пойманы, связаны и установлены на место, все вернулись в столовую продолжать смотреть новогодний концерт. Вместе со всеми вошел в столовую и боцман. Пробравшись в первый ряд, он тихонько присел на стул...
Аркадий Хасин