|
|
   |
Человек без идеалов — как пустой сосуд. «По ту сторону добра и зла». О том же говорится в Священном писании — «Вы те, кто ни холоден, ни горяч». Эдакое состояние тления.
Идеалисты по жизни неудобны, они бросают вызов устоям, тому, что «положено» в обществе раз и навсегда. Но именно идеалисты движут наш мир вперед, не давая ему окостенеть и закиснуть.
Мне повезло: у меня было в жизни трое родных мужчин-идеалистов — отец, муж и дядя. К сожалению, за последние три года все они покинули этот мир. Очень тяжело терять. Очень тяжело терять мужчин (почему-то они не просто по статистике, а зримо уходят раньше нас, женщин). И втрое тяжелее терять идеалистов, которые долгие годы составляли твою духовную опору...
Мой дядя Валентин Леонидович Мороз, «дядя Валя», навсегда остался в памяти в образе великого романтика и вечно юного душой поэта. Человека-книги, человека-идеи, человека тонкого душевного строя. Фигура, склоненная над полкой домашней библиотеки («Сейчас, сейчас, я найду эту цитату»). Бесконечный рассказчик литературно-исторических легенд, фактов, баек («А помнишь ту историю, когда Пушкин...»). Талантливый спорщик — с людьми как близкими по убеждениям, так и не очень. Творческий процесс не ограничивался для него бумагой и пером — обратная связь, «изливание» себя в мир были как потребность дышать.
Передо мной встает картина яркого солнечного зимнего дня в Аркадии. Это мои отрочество и юность — время, когда мы, наверное, интенсивнее и чаще общались. К слову, простите меня, дядя Валя, за редкие встречи в последние годы и, может быть, не столь глубокое общение, как хотелось бы. Скорее всего, моя поверхностность и невнимательность обижали Вас, но я знаю точно: в глубине души Вы не умели обижаться! И я знаю точно — Вам было о чем мне рассказать.
Так вот, Аркадия. Мы гуляем большой семьей у зимнего моря. Мы с дядей Валей идем рядом, он рассказывает, жестикулирует, как будто впечатывая в меня свои мысли; останавливается и, продолжая говорить, совершенно не обращает внимания на то, что остальные ушли далеко вперед. «Ты понимаешь, насколько важна деталь в таком жанре, как информация?! Казалось бы, десять сухих строчек — а одна яркая деталь меняет все. Вот, к примеру, сообщают, что в одесский порт пришло судно, закупленное за рубежом. И в конце короткая фраза: «Кандалы, обнаруженные в одном из трюмов, были выброшены за ненадобностью за борт». Ты представляешь, сколько здесь экспрессии!».
Мой юный возраст, прекрасная атмосфера солнечного дня, страстность, с которой мне пытаются привить жанровые основы журналистики, образность картинки — сделали свое дело, и я на всю жизнь запомнила, как кадр из любимого фильма, и эти кандалы, и жестикулирующего на фоне яркого синего моря дядю Валю. И я-таки стала журналистом, к чему приложили руку и папа-идеалист, мечтавший о профессии для дочери, и дядя Валя, щедро делившийся во время наших прогулок публицистическими секретами.
Я знакома с его учениками, хотя никогда не присутствовала при их творческом общении. Но я отлично понимаю, почему рядом с ним было столько молодежи и чем он ее «брал». Да, секреты мастерства, детали, шлифовка образов и слов. Но самое главное в дяде Вале как наставнике — это искренность, душевная хрупкость, непоказной авторитет: это то, что неокрепшие души начинающих поэтов чувствуют, как пчелы мед.
И любовь. Любовь к жизни мерялась любовью к Природе в образе ну хотя бы травинки (колосков, пахучей соломы). Заметьте аксиоматичность: ничего лишнего на земле нет, дороги каждая букашка, каждый осенний лист! Любовь отождествлялась с Великим Женским Началом, и это вне конкуренции. Это то, что боготворилось Поэтом. Любовь жила глубоко в дяди-Валином сердце в образе его отца, моего деда, который погиб в первые дни войны. Это было очень сокровенное чувство мальчика, который верил и знал, что отец погиб как герой. И он нес в своем сердце идеал Отца на протяжении всей жизни.
Любовь к своей земле, к простому народу — к Украине, которая мерялась выстраданными идеалами Свободы, Независимости и Чести. «И честь Украины, и честь!».
Идеалист Валентин Мороз не очень хорошо, скажем так, разбирался в марках автомобилей, в моде или в текущих ценах и курсах валют. Но он отлично ориентировался в нравственных императивах. Честь Валентина Мороза была в верности своим идеалам. При этом он всегда балансировал на тонкой грани между этой верностью и вечным душевным движением в поисках истины. Очень мне захотелось перефразировать Вольтера — одну из любимых цитат моего отца (два заядлых идеалиста, отец и дядя Валя, всегда вели жаркие дискуссии, когда собирались вместе): «Я могу иметь иные идеалы, но я жизнь отдам за Ваше право отстаивать свои!». Так эти двое и мирились — как трогательные герои из фильмов Иоселиани: каждый со своим идеалом и одной общей верой в нравственный закон внутри человека.
...В последние дни дядя Валя, было заметно, приблизился к первозданной чистоте и покою. С теми, кто приходил к нему, он продолжал ослабевшим голосом говорить о литературе и искусстве. Мы поговорили с ним об одном талантливом художнике с совершенно неповторимой техникой. Долго рассматривали репродукции. Дядя Валя был очень вдохновлен этими произведениями. А через несколько дней его не стало...
Я не думаю, я уверена, что сила идеалов — это единственное, что можно забрать с собой.
Марина Чайковская