|
|
   |
Окончание. Предыдущая часть здесь.
В мае 1942 года вышел новый приказ: всем евреям явиться на площадь. Их построили в колонны и погнали на Акмечетку, примерно 18 км от Богдановки. Там снова загнали в свинарники и разрешали выходить по нужде только по команде. Теперь все лохмотья, вещи, отобранные у жертв расстрелов, сжигались: среди лагерников распространялся тиф.
Однажды к бараку подъехала машина, из нее вышли начальник полиции Карловки и несколько полицаев. Они отбирали способных к работе, но узники уже не были похожи на людей: их не кормили. У обитателей Доманевского гетто был такой страшный вид, что в день приезда губернатора Транснистрии всем евреям было приказано покинуть местечко. Вернуться позволили только к вечеру. Ида Иосифовна вспоминает:
«Одежды у меня не было, я заворачивалась в какие-то тряпки, на ноги натягивала лапти из ватина, которые без галош моментально намокали. Я сушила их на раскаленной плите и отправлялась работать. Запомнился бригадир Ян Петрович Арматрау, немец по национальности, хороший человек. Он подарил постолы, самодельную обувь из шкуры вола...
Не могу забыть сцену, которая происходила на моих глазах. Среди лагерников было много женщин с детьми, отправляясь на работу, матери оставляли их в бараках. Много детей находили приют у сердобольных жителей, возле крестьянских хат часто можно было встретить маленьких попрошаек.
Вскоре вышел приказ: всем, кто содержит еврейского ребенка, явиться с ним на площадь. Туда же привезли детей из бараков и тех, кого подобрали во время облав. На площади уже находились дети из окружающих сёл. Всех погрузили на подводы и отправили в Доманевку к бывшим конюшням. Мы знали это место, лагерники называли его «горкой смерти», там каратели из румын и зондеркоманд уничтожали больных, стариков и детей. Я слышала стоны матерей, которые вернулись после работы в барак и не нашли своих детей. Горе их было таким безысходным, что некоторые теряли рассудок».
ПОСТЕПЕННО В ЛАГЕРЕ контроль стал менее строгим. В Карловку, где узники строили дорогу (от МТС им. Энгельса до села), пригнали украинских цыган. Они свободно ходили по хатам. Ида не понимала, почему цыганским женщинам разрешалось делать то, что было запрещено им. Она помнит, как в Богдановке появилось очень много кочующих цыган из Бессарабии, они были на повозках со своими волами, буйволами и лошадьми. Видела она в Карловке пленных красноармейцев, одетых в немецкую форму, видела и калмыков, отступавших вместе с немцами.
В последнее время она работала на кухне, где познакомилась с Цилей, которая умела вязать крючком. От нее быстро научилась рукоделию. В лагерь уже не ходила. Однажды крестьянка из Викторовки предложила пожить у нее и связать новые вещи из овечьей шерсти. Ида согласилась. Платой служила еда. Фактически она нарушала лагерный режим, рисковали, конечно, и те, кто принял в дом еврейку.
Члены украинской семьи, куда она попала, оказались добрыми людьми. О ней проявили заботу. Ида помнит всех по именам. Зборощук Ефросинья и Порфирий, их дети — Еля 20 лет, сын Василий 14 лет, сын Толя 12 лет и сын Виля 7 лет. Забегая вперед, скажем: в 1944 году, когда пришел конец ее пребыванию в гетто, Ида попросила П.Зборощука взять справку в Доманевском сельском совете. Ей выдали такую справку. В ней было указано, что И. И. Блех четыре года находилась в концлагерях. С этой справкой и вернулась в Одессу.
И в заключение несколько цифр исторической статистики.
Уже после войны стало известно, что в Богдановском гетто погибли 54 тысячи евреев. Акт об этом был составлен 27 марта 1944 года на основании показаний свидетелей, представителей Красной Армии и документов прокуратуры.
По данным Одесской областной чрезвычайной государственной комиссии, составленной 5 января 1945 г., только на территории Доманевского района были замучены и расстреляны 115038 человек. Совокупные данные историков говорят о том, что общее число евреев, уничтоженных на юге Украины в годы войны, составляет не менее 200 тысяч человек. Это крупнейшее в Восточной Европе место массового истребления мирных людей.
До оккупации в Одессе проживало 200 тысяч евреев, после освобождения осталось 600. Из лагерей смерти в родной город вернулись 127 человек. В их числе была и Ида Блех.
КОГДА ИДА ВЫШЛА ЗАМУЖ, то сразу же отправилась в «свадебное путешествие», провезла мужа по бывшим лагерным баракам. Повидалась она и с Яном Петровичем — одним из своих спасителей. Богдановские записи оформила сразу после войны, они были переданы автору этой публикации вместе с фотографией подруг по несчастью.
В январе 2015 года мы встретились в уютном районе Сан-Хосе, где сегодня проживает множество русскоязычных эмигрантов. Меня интересовало, как сложилась послевоенная судьба землячки.
— Конечно, были испытания и после возвращения в родную Одессу, — рассказывает И. Блех. — Но это были уже другие заботы, сродни тем, о которых одесситы и николаевцы писали Илье Эренбургу. Богдановка, старая боль, скорбь по матери еще не отпускали, но было неописуемое ощущение свободы, мы остались живыми, и это было великим счастьем. Ко мне в Одессу приезжали бывшие лагерники Ян Петрович, дочь Порфирия и Ефросиньи Зборощук Еля, кстати, она провожала меня и во время отъезда в США. Мы с мужем выехали к детям в Калифорнию в 1992 году. Встречалась я и с другим узником Богдановского гетто Леней Сушон, который работал в Одессе в частном обществе «Нотэ Лурье». В 1998 он опубликовал свою «Черную книгу» о драме евреев в Транснистрии.
— Ида Иосифовна, эта богдановская трагедия, о которой вы рассказываете, давно стала прошлым, его исследуют историки, изучают в школах, колледжах...
— Как ни странно, в мире еще достаточно людей, не верящих в то, что уничтожение народа было одной из главных государственных задач нацистской Германии. К сожалению, неверие, эпидемия забывчивости, ксенофобии проникли в головы новых поколений людей. Возрождается неонацизм. Вам должны быть лучше известны и факты ревизии итогов Второй мировой войны в современных исторических исследованиях.
Своеобразной библией отрицателей геноцида стала книга «Обман 20-го века» профессора Северо-Западного университета Артура Баца (США). В Калифорнии бывший бизнесмен Бредли Смит утверждал, что Холокост — выдумка специального лобби. И в Европе находятся горячие головы, которые не верят рассказам бывших обитателей лагерей смерти. «Вероятно, я последняя из выживших в Богдановском гетто, — говорит
И. Блех. — 20 января 2015 года мне исполнилось 94 года. Но кто сегодня решится кощунственно отрицать насильственную смерть десятков тысяч людей на причерноморской земле в годы румынско-фашистской оккупации? Я — живой свидетель, есть документы, списки загубленных душ».
В 1989 году с Идой Блех встретился историк Общегерманской конференции соотечественников (ОКС) и записал ее рассказ о пребывании в гетто на видеокассету, чтобы передать в израильский мемориальный музей Яд Вашем, где хранятся документы миллионов жертв Холокоста. Несколько лет назад возле дома бывшей одесситки остановился микроавтобус с группой журналистов, кинооператоров из команды голливудского режиссера Стивена Спилберга, автора всемирно известного фильма «Список Шиндлера». И они записали видеосвидетельство Иды, чтобы разместить его в фонде исторических документов «Люди, пережившие Холокост». В него занесены показания 52 тысяч людей, которые живут в 56 странах и говорят на 32 языках.
После фильма о спасении из концлагеря 300 евреев («Список Шиндлера») ведущие кинорежиссеры Венгрии, Аргентины, России, Польши, Чехии создали уже восемь документальных фильмов на избранную тему.
Украинский режиссер С. Буковский вместе с партнером В. Пинчуком в названии документального фильма о геноциде евреев «Назови свое имя по буквам» использовали характерную деталь западного быта в качестве широкой и точной метафоры: продиктуй свой спеллинг, идентифицируй себя, к какому кругу людей ты принадлежишь? Эти вопросы в Западной Европе, Америке звучат не только в офисах натурализации, но в любом муниципальном учреждении, колледже, где необходимо точное написание имени и фамилии. Очевидцы массового убийства и сегодня, спустя 70 лет после победы над фашизмом, называют свое имя, говорят миру правду об ужасах войны.
Ида Блех видела фильмы о Холокосте, как никто другой понимает, о чем в них идет речь, но не чувствует себя героиней изображаемых событий. Уникальность её трагического опыта жизни заключается в том, что преступникам не удалось лишить собственного достоинства, уничтожить её. Ида помнит слова Альберта Эйнштейна и согласна с ним: «Мир — страшное место, но не по вине дурных людей, а тех, кто ничего не делает».
Нет, ей не кажется, что происшедшее с ней в лихолетье, было «будто вчера». Груз памяти тяжел. Сознание Иды бережно охраняет ее от психологических стрессов и переводит внимание на детей, внуков и яркую зелень у порога.
Евгений Мирошниченко. Сан-Хосе (США) — Николаев