|
|
   |
Самая страшная эпидемия в истории нашего города началась без малого два века тому назад — в августе 1812 года, вскоре после заключения мирного договора между Российской и Османской империями, когда торговля стала свободной и множество иностранных судов стало навещать Одесский порт.
Одесский полицмейстер Мавромихиали 2 августа собрал всех медиков на совещание по случаю эпидемии, начавшейся в театральном доме (гостинице для актеров), где в тот момент жила гастролирующая в Одессе итальянская оперная труппа. К приходу врачей три актрисы уже умерли, а служанка и дочь одной из актрис проявляли все признаки болезни. Одновременно с этим больные с такими же симптомами были найдены на Вольном рынке и в домах близ Александровского проспекта. За три дня умерло восемь человек. Везде признаки были одинаковы — горячка с пятнами, легкость заражения и невероятно быстрое протекание болезни. Главный врач карантина Ризенко первым решился произнести слово «чума». Она уже свирепствовала тогда за Дунаем, на Кавказе и в Константинополе.
До 30 августа умерло уже 30 человек. Градоначальник Эммануил Осипович де Ришелье объявил город в сомнительном положении и собрал медицинский совет, который постановил разделить город на 5 частей, поручив каждую особому врачу; осмотреть тщательно все дома для отделения больных от здоровых; уменьшить общение между народом; очистить город от грязи в канавах, колодцах. В крепости и городской больнице был учрежден особый карантин для сомнительных лиц. Однако меры не помогли: с 1 по 12 сентября до 20 человек в сутки умирало с явными признаками чумы.
Герцог де Ришелье решился на неслыханные прежде карантинные меры: он объявил о карантине всей забужской части Херсонской губернии. Линии карантинной стражи проходили по рекам Буг, Днестр, Кодыма, по сухопутной части Подольской губернии — здесь останавливали всякого и отправляли в ближайшие карантины, где человек должен был пройти 30-дневную обсервацию. Морское сообщение и всякая рыбная ловля были запрещены.
Однако население Одессы пыталось продолжать вести прежний образ жизни: собирались большими толпами на похороны и провожали умерших до кладбища, купцы продолжали торговать, выполнялись сообща работы. Эммануилу Осиповичу пришлось 12 сентября издать приказ, запрещающий нотариусам, маклерам и купеческим конторам заключать торговые сделки. А с 13 сентября город был окружен карантинной цепью с запретом выпускать оттуда кого бы то ни было под любым предлогом.
К середине осени город лишился четверых лучших медиков: Ризенко, Кирхнер, Пилькевич и Капелло пали жертвами болезни и своего врачебного долга.
К 16 ноября болезнь унесла уже 1720 человек, но конца эпидемии не было видно. Тогда герцог де Ришелье решился на крайнюю меру — всеобщий карантин. Он приказал сжечь все подозрительные и подвергшиеся болезни землянки, особенно наполнявшие Карантинную и Военную балки, позволил высшим классам выехать на поселение в пригородные хутора, находившиеся внутри оцепления, и объявил, что все собрания запрещены, все присутственные места и даже храмы Божьи закрыты. Из домов было запрещено выходить кому бы то ни было, и никто не мог войти в дом, кроме комиссара, священника, врача или повивальной бабки.
Этот строгий карантин начался 22 ноября и продолжался 46 дней. Одесса представляла тогда печальное зрелище: все здания заперты, на пустых улицах и площадях тишина. Только патрули, наблюдавшие за соблюдением карантина, да повозки с красными (для больных) или черными (для умерших) флагами разъезжали по улицам. Те, кто по долгу службы и профессии был вынужден перемещаться по городу, одевались в кожаную высмоленную одежду. Каторжники, закованные в кандалы, в таких же черных просмоленных одеждах, по истечении двадцати дней после выноса из домов мертвых входили туда и производили дезинфекцию. Для уменьшения опасности заражения использовали морские купания и мытье одежды в морской воде. Деньги передавали из рук в руки, только вымочив их в сосуде с уксусом. Для обеззараживания воздуха разжигали костры. Дома жертв эпидемии отмечали красными крестами.
Каждый день герцог де Ришелье к девяти часам утра отправлялся к ограде Соборной церкви, где принимал доклады медиков и комиссаров. Где только ни проявлялась зараза — туда градоначальник спешил с пособием, утешением или словами надежды.
Поскольку три четверти населения города, находясь в карантине взаперти, не имели никаких средств к существованию, Эммануил Осипович принял решение конфисковать для нужд города пшеницу, находившуюся в купеческих складах.
До 31 декабря 1812 года в городе заболели чумой 4038 человек, из них умерли 2632. Эпидемия была остановлена, но молодая Одесса потеряла каждого девятого своего жителя. Чуть поодаль от первого городского кладбища выросла рукотворная гора Чумка, под которой находится чумное кладбище. До сих пор она возвышается на улице Водопроводной как своеобразный памятник погибшим от страшной болезни.
Чума не раз еще наведывалась в наш портовый город, но полученный опыт борьбы с этим бедствием уже был на вооружении. Поэтому в 1829 году умерло 213 человек, в 1837 году — 108.
Сегодня в условиях современной терапии смертность при бубонной чуме составляет не более 5—10%, при других формах болезни процент выздоровлений достаточно высок, если лечение начато рано. Но в ряде случаев возможна быстротечная септическая форма заболевания, слабо поддающаяся прижизненной диагностике и лечению («молниеносная чума»). Ежегодно число заболевших чумой составляет в мире около 2,5 тысячи человек, причем этот показатель не снижается. В Казахстане, Китае, Монголии, Вьетнаме, Танзании, на Мадагаскаре, в США, Перу случаи инфицирования людей регистрируются практически ежегодно. В странах Юго-Восточной Азии чуму переносят блохи Xenopsilla cheopis, которых обнаружить на улицах азиатских городов, в товарах и транспортных средствах гораздо труднее, чем столь же опасных крыс.
Так что забывать о чумных эпидемиях пока рановато. Особенно любителям путешествий в экзотические страны.
Наталья Гриценко. По материалам интернет-изданий