|
|
   |
После семилетки Максим Бугайчук закончил курсы помощников машинистов и был включен в одну из паровозных бригад депо Котовск. Произошло это в начале июня 1941 года. Был он на удивление крепким, мускулистым в свои семнадцать лет, лопата, которой без устали бросал уголь в топку паровоза, прямо-таки летала в его руках. После поездки, помывшись, Максим шел не отдыхать, а в клуб на танцы. Жил весело и даже шаловливо.
В ночь на 22 июня, день выходной, парень почти до рассвета проворковал с любимой девушкой после танцев. Возвращаясь в общежитие, услышал в светлеющем небе незнакомый, завывающий гул самолетных моторов. Удивление тут же сменилось ужасом: прямо перед Максимом на паровозное депо посыпались бомбы, и городок Котовск сотрясли один за другим мощные взрывы.
Война!
Железнодорожники в последнее время больше, чем кто-либо другой, чувствовали напряженность отношений СССР с Германией, управляемой Гитлером. Им часто приходилось вести на запад, к границе, эшелоны с красноармейскими частями, танками, пушками — по ночам и замаскированные. И вот чем всё закончилось...
Машинист замечал, как быстро повзрослел Бугайчук с первых военных дней. Бригада водила эшелоны смело, пренебрегая опасностью бомбежек, которые все учащались. Попадая под бомбы, скованные колеёй паровозники маневрировали скоростью и уклонялись от ударов.
Между тем фронт подкатывался все ближе к Котовску (боевые действия складывались совсем не так, как пелось в предвоенных песнях). Бригаде поручили перегнать в тыл паровозный резерв. Со станции двинулись в густых сумерках, чтобы не навлечь на себя вражеских бомбардировщиков. Но в Балте даже ночью стервятники «унюхали» колонну паровозов и развесили над ней осветительные ракеты. Машинист то на бешеной скорости бросал состав вперед, то тормозил и откатывался назад. Прямого попадания удалось избежать, однако в двух местах рельсы оказались разбитыми. Если ждать ремонтную бригаду, то и очередного налета дождешься. Это понимал машинист, поэтому и повел своих хлопцев и парней из охраны устранять повреждения. Запасные рельсы имелись.
Закончили ремонт на рассвете. Дежурная по станции как раз привезла ремонтную бригаду. У женщины была забинтована голова, она еле держалась на ногах.
— Тётя, телеграфируйте: мчимся дальше! — сказал дежурной Максим.
На Донбассе Бугайчук занял место помощника машиниста в команде бронепоезда. Он уже в полной мере осознал трагедию, в которую ввергла война народ, и видел, что творят гитлеровские оккупанты на родной земле.
Бронепоезд охранял мост через Северный Донец, отгонял огнём своих орудий немецких бомбардировщиков, налетавших на мост и переправу. И где было Максиму знать, что отец, колхозник из их села Червона Гребля на Виннитчине, именно благодаря этому прикрытию переправил здесь табун колхозных лошадей и погнал дальше на восток.
В декабре 1941 года Максим уже водил железнодорожные составы на Урале. Оттуда и ушел защищать Сталинград в самые критические дни обороны города. Там и познал радость разгрома армии Паулюса. Оттуда пролег его путь на запад — вместе со всей Красной Армией, сумевшей добиться стратегического перелома в тяжелейших боях с немецко-фашистскими захватчиками.
Под Жиздрой Максиму довелось выполнять необычное боевое задание: вместе с рядовым Николаем Новиковым сержант Бугайчук пробрался через линию фронта в тыл врага, чтобы передать действовавшему там партизанскому отряду приказ командования — подготовить место для высадки десанта. Надо неожиданно ударить по оккупантам! Не раз смельчаки обезвреживали вражеские посты, пока добирались в штаб народных мстителей.
Через три дня радист в штабе дивизии с радостной улыбкой доложил генералу:
— Откликнулись наши посланцы! Они уже на месте. Партизаны готовят площадку, десант встретят...
Без боев фашисты не сдавали ни одного метра захваченной нашей земли. Минометная рота, в которой воевали два друга — Бугайчук и Новиков, — при каждом очередном рывке на запад засыпала траншеи врага градом мин. На реке Березине в Белоруссии, форсируя водную преграду, Бугайчук со своим отделением под пулями сумел подкрасться к немецкому дзоту и забросать его гранатами. Так оседлали железнодорожный мост. По нему быстро двинулись наши войска.
В Бобруйске фашисты не ожидали столь быстрого продвижения. Возле одного из домов Бугайчук увидел немецкого часового, расхаживавшего туда-сюда, решил снять его. Бойцы отделения бросились вслед за командиром, но автоматные очереди заставили их прижаться к стене. Тогда Бугайчук бросил гранаты, и оказавшись внутри дома, на втором этаже, обнаружил прячущегося фашистского генерал-лейтенанта. Фашиста захватили в плен.
В следующем бою Максима Бугайчука тяжело ранило, лечили минометчика в Москве.
В свою роту он снова попал, когда наши войска уже освобождали Польшу. Сержанта сжал в объятиях рядовой Гавриков. Остальные же бойцы отделения были новичками. Вместе вскорости форсировали реку Нарев.
За рекой на плацдарме завязались тяжелые бои с гитлеровцами. На окраине одного из сел Бугайчук метким огнем отсекал от танка вражескую пехоту. Но вскоре противник обнаружил, откуда летят мины, и снаряды его орудий стали рваться все ближе к минометной огневой позиции сеожанта. Упал, скошенный осколком, Гавриков, ранило молодого бойца из пополнения. И всё же миномет не давал перебоев, держались и другие минометные расчеты. Артиллеристы подбили два танка, до конца дня враг не смог продвинуться.
К исходу второго дня из девяти остались лишь четыре действующих миномета. Погиб командир роты Софронов, умер от ран командир взвода Копейкин. И тогда Бугайчук обратился к боевым товарищам:
— Слушай мою команду! Необходимо сейчас преградить путь подкреплению, спешащему к гитлеровцам по шоссе.
Остатки роты, почувствовав твердую командирскую руку, словно удвоили силы. Минами создали огневой навес над дорогой, сквозь который немцы не смогли прорваться.
Увидев приближение «фердинандов», сержант Бугайчук выкатил с бойцами уцелевшую 45-миллиметровую пушку, оставшуюся без расчета, и повел из неё стрельбу прямой наводкой. Меткими выстрелами удалось подбить движущееся впереди самоходное орудие врага. На шоссе образовался затор. Минометчики воспользовались моментом и улучшили свои позиции.
Пять суток держались остатки роты. Недавно зеленое поле стало сплошь чёрным, как после пахоты, но там жили и дрались смельчаки.
Когда из-за Нарева прибыло подкрепление, солдаты с удивлением увидели горстку измученных, закопченных, заросших своих товарищей.
В селе незнакомый старшина подал Бугайчуку котелок с водой:
— Помой голову, сержант, а то вся в золе...
Бугайчук помылся, глянул в зеркальце: все равно голова в золе. Понял, в чём дело, с горечью улыбнулся.
— Старшина, да я же поседел!
Шёл тогда Максиму двадцать первый год.
...Третий орден Славы Максиму Степановичу Бугайчуку вручил в Москве не кто иной, как Калинин. Председатель Президиума Верховного Совета СССР поздравил героя и поинтересовался:
— Где собираетесь работать после демобилизации?
Старшина Бугайчук улыбнулся:
— На железной дороге!
Жизнь его сложилась после демобилизации так. Поступил в железнодорожный институт и закончил его с отличием. Но при распределении не признал никаких льгот — уехал начальником на глубинную станцию Кодыма. Работал «обыкновенно», поэтому, видимо, послали его на станцию Усатово, новую и хромающую, под Одессу. Он вывел в передовые и этот крупный перевалочный пункт народнохозяйственных грузов.
В те времена на Одесской железной дороге начали внедрять вычислительную технику. Бугайчук узнал — увлекся. И стал заместителем начальника вычислительного центра.
Шли годы. Война догнала его на взлете — инсульт. Но солдат не сдался и оставался в строю до последнего, как на передовой.
Таким он остался в моей памяти. Таким и вспоминаю Максима Степановича в дни, когда мы осмысливаем через 70 лет начало той войны, победа в которой, без сомнения, решила дальнейшую судьбу человечества.
И еще. Я вспоминаю шестидесятый год прошлого столетия. Лето. Из Турции возвращается через Одессу знаменитый писатель Константин Симонов. Нахожу его в гостинице «Одесса», прошу порадовать читателей «Чорноморської комуни» страницами последних произведений (я тогда работал в этой газете заведующим отделом культуры). Напоминаю, что Симонов бывал в нашей редакции, когда приезжал Одессу во время героической обороны города. «Спасибо «черноморцам» за то, что помнят! — отвечал писатель. — В данный момент я пустой, как турецкий барабан. Но из дома кое-что пришлю. А что интересного сейчас газета пишет о бывших фронтовиках?». Я рассказал о своих поисках кавалеров ордена Славы трех степеней, в частности, о недавней встрече с Максимом Бугайчуком. Эта встреча заинтересовала Константина Симонова. И как же я обрадовался со временем, когда увидел на киноэкране Симонова, беседующего с Максимом Степановичем о его солдатских фронтовых подвигах! Такое не забывается...
Борис Дубров. Ветеран Великой Отечественной войны, автор книжного сериала «Солдатська слава»