|
|
   |
Четверть века минуло, но из памяти не вычеркнуть ту полынногорькую апрельскую ночь 1986 года, что адским огнем чернобыльского взрыва вписала в историю человечества одну из самых черных страниц. И не забыть имен тех, кто первым принял этот огонь на себя, чтобы спасти миллионы других жизней, чтобы не выжег он еще большую рану на Земле... Начальник пожарной части Чернобыльской АЭС Герой Советского Союза Л. П. Телятников, вставшие плечом к плечу с ним В. П. Правик, В. И. Тищук, Н. В. Ващук, В. И. Игнатенко, И. И. Титенко... Звание Героя Украины присвоены им посмертно.
Старший инженер управления пожарной охраны Одесской области капитан Андрей Николаевич Удуденко сразу же написал рапорт, чтобы его направили добровольцем в Чернобыльскую зону. На тот момент у капитана Удуденко было трое несовершеннолетних детей, младшему едва полгода исполнилось. О том, что он стал ликвидатором добровольно, жена Валентина Федоровна узнала лишь после его возвращения.
— Одесский сводный отряд противопожарной службы был сформирован третьего октября, — рассказывает Андрей Николаевич. — 187 человек собрались со всей области. Утром того же дня, после небольшого митинга, состоявшегося в отряде технической службы УПО, наш отряд огнеборцев во главе с заместителем начальника управления майором Александром Сергеевичем Сидоровым на автобусах отправился в путь. Забегая наперед, скажу, что через некоторое время на смену Сидорову приехал начальник УПО Анатолий Дмитриевич Савицкий...
Чем ближе подъезжали мы к Чернобыльской зоне, тем тише становилось в нашем автобусе. А за шлагбаумом, отделявшим загрязненную зону от чистой, если так можно назвать ту часть территории Киевской области, что оставалась за ним, в автобусе вообще повисла гробовая тишина. Села, которые мы проезжали, были безлюдными, не встречался и транспорт — бродили только брошенные животные: куры, гуси, утки, собаки, кошки, свинья пробежала... Люди ведь уезжали в спешке, по команде, не ведая, что их ждет впереди, и втайне надеясь, что вскоре вернутся домой.
— Город Чернобыль, куда мы прибыли на смену отряду из Луганска, был таким же, — продолжил свой рассказ Андрей Николаевич. — Дома — пустые, «население» — сменявшие друг друга командировочные со всей страны. Нас поселили в пожарной части, той самой, бойцы которой первыми ринулись сражаться с огнем на ЧАЭС. На довольствие прикрепили к столовой. Вроде бы и неловко говорить, но в первые дни пребывания в загрязненной зоне нас всех... пронесло. Вдруг пропал голос, так что мы все вместо внятной речи издавали что-то вроде гусиного шипения. Надо сказать, дисциплина у нас была железная: каждый понимал, куда он приехал и какая на нем ответственность, каждый точно знал круг своих обязанностей.
А. Н. Удуденко занимал в отряде должность заместителя начальника по тылу и обязан был обеспечивать свое подразделение всем необходимым, в первую очередь — питьевой водой и обмундированием. Рабочий день был ненормированным. Не роптал никто. До сих пор, говорит Андрей Николаевич, перед глазами гора загрязненного радиацией обмундирования, скопившегося на территории той пожарной части: ведь ликвидаторы мылись и переодевались по нескольку раз в день. И эту гору необходимо было вывезти и захоронить в могильнике. Надо было проявить инициативу — действовать самостоятельно и немедленно. Андрей Николаевич договорился в местной «Сельхозтехнике» о транспорте, погрузчике — и в течение трех-четырех дней вывезли и свалили в могильник порядка двенадцати «КрАЗов» зараженного радиацией обмундирования и палаток.
— У этих захоронений постоянно дежурила охрана — оберегала от мародеров: они даже там, в загрязненной зоне, пытались поживиться, — поясняет А. Н. Удуденко. — Могильник — это огромный, 100 на 50 метров, глубиной в 3—4 метра, котлован, весь устланный толстой полипропиленовой пленкой, примерно на метровую глубину залитый специальным раствором...
Как только закончили это захоронение, радиационный фон на территории пожарной части значительно уменьшился. Следующий шаг по его снижению начался со встречи капитана Удуденко с начальником порта на реке Уж, примерно в 8—9 км от Чернобыля. Требовалось засыпать территорию пожарной части щебнем (им засыпали и территорию самой станции — щебень впитывал радиацию). Коммуникабельный, умевший расположить к себе любого человека одессит договорился с начальником порта быстро, тот транспорт пообещал, но с условием, что он будет задействован только ночью, поскольку днем возят щебень на ЧАЭС. За два вечера пожарные-одесситы, подбадриваемые своим старшим — Сергеем Николаевичем Петровым, щебень доставили и расстелили. Радиационный фон еще понизился.
Все это было как бы дополнительной, хотя и очень необходимой, заботой заместителя начальника отряда — никто не освобождал его от основных обязанностей: свежее обмундирование и питьевая вода требовались постоянно. Часть отряда под руководством Петра Васильевича Сафранюка проводила дезактивацию объектов в Припяти и Чернобыле, а часть во главе с Сергеем Федоровичем Тарабанчуком — на ЧАЭС. Там же велась и огромная профилактическая работа.
— А однажды, — продолжил свой рассказ А. Н. Удуденко, — произошло загорание в кабельных шахтах станции. Локализовали пожар под руководством Николая Григорьевича Скидана. В нашем отряде почти каждый мог взять на себя роль ведущего. Довелось тушить пожар и в частном секторе: по неизвестной причине загорелись два дома, огонь перекинулся на траву вокруг них и мог распространиться на лес — он был совсем рядом. Справились и с этой бедой. Мужество, готовность вступить в бой с любой чернобыльской напастью проявляли наши бойцы-пожарные при различных обстоятельствах. Как тут не вспомнить начальника штаба Николая Васильевича Кандыбу, членов штаба пожаротушения Василия Юрьевича Максимюка, Адама Васильевича Шаргородского, Александра Михайловича Белого, которого, к сожалению, уже нет с нами...
— Время, однако, шло к зиме, — после паузы продолжил рассказчик, — а пожарная часть питалась водой от пожарного гидранта, рукавная линия которого была проложена метрах в семидесяти от ее территории. Эта резиново-тканеввая «труба» могла замерзнуть и лопнуть — и водообеспечение было бы прекращено. А ведь на смену нам должен был приехать другой отряд — из Львова. В загрязненной зоне приходилось по нескольку раз на дню мыться, менять одежду, да и пожарные машины с водой нужно было держать в полной готовности.
Снова выручила «Сельхозтехника»: договорился с ее руководителями, что они поставят нужного диаметра трубы. Но чтобы проложить их, надо было выяснить в коммунхозе схему водной магистрали Чернобыля. Однако весь архив города был вывезен, а начальник этого важного для жизни города участка тоже оказался из командированных и схемы водопроводных сетей не знал. Что делать?.. Взяли трактор и почти двое суток под началом того же начальника пожарной части Петрова рыли землю и на глубине более двух метров все же нашли магистраль. Вырыли дополнительную траншею метров в пятьдесят и в течение недели подключились к центральному водопроводу. Так что зима уже не страшила.
Но тревожило еще одно: на территории пожарной части скопилось много пожарной техники. От будущих морозов и снега ее необходимо было спрятать под навес. Одесские пожарные вырыли траншею под фундамент и даже успели его возвести, но время их пребывания в чернобыльской зоне заканчивалось.
9 ноября на смену одесскому отряду прибыл Львовский сводный отряд противопожарной службы. 10 ноября одесские огнеборцы отправились в путь. Домой! К родным и друзьям, которым тоже (они понимали!) требовалось мужество. Чтобы ждать, надеяться на лучшее, ободрять тех, кто работал в самом аду.
— После чернобыльской трагедии, — тихо говорит Андрей Николаевич, — здоровье ликвидаторов сильно пошатнулось. Примерно 80% стали инвалидами. Ликвидаторы болеют и умирают. Им нужна помощь. Законы существуют, но не действуют. О ликвидаторах государство, по большому счету, забыло, они брошены на самовыживание. «Тогда мы были помоложе и жили мы в другой стране», — с горечью констатирует в своих немудреных, но идущих от самого изболевшегося сердца (пришлось и операцию перенести) стихов, посвященных памяти его боевых товарищей — одесских пожарных. Он помнит их всех, а тем, кто сегодня, как и он, вспоминает те опаленные чернобыльским огнем дни и ночи, желает здоровья и сил прожить жизнь так, «чтобы не было поздно, чтобы не было больно, чтобы не было стыдно друг другу в глаза посмотреть».
— Как человек, по судьбе которого непосредственно «прошелся» Чернобыль, — говорит А. Н. Удуденко, — хорошо понимаю, что переживают японцы, от всего сердца сочувствую им и желаю им здоровья, чтобы жизнь их наладилась вновь. И, конечно, чтобы никогда и нигде в мире подобная Чернобылю и Фукусиме трагедия не повторилась.
Мария Стерненко