|
|
   |
День 10 апреля 1944 года был удивительно солнечным и стал для меня самым праздничным. В этот день освободили Одессу. Воспоминания запечатлелись в детской памяти, как фотоснимок.
Страшно подумать, прошло более полувека, но всё же удалось «проявить и напечатать» этот стоп-кадр.
Детская память «фотографировала» в цветном изображении. Дома, залитые красным солнцем, были оранжевого цвета. Освободители, которых измученные оккупацией люди называли коротким, ёмким и очень дорогим словом «наши», входили в город ранним утром. Они тянулись по улице Большой Арнаутской по направлению от Старопортофранковской к Ришельевской.
Я потом неоднократно видел в кино триумфальные парады освободителей, бодро шагающих победным маршем под музыку. Здесь было все иначе, как-то по-домашнему. Войска, пешие и конные, на телегах и машинах двигались не спеша. Боевую задачу они выполнили ночью, и теперь, уставшие и счастливые, как бы возвращались домой. У многих лица были небритые, желтого и зеленоватого цвета. Трудно было поверить, что это не конечная точка, что им предстоит еще ратный путь длиной более года.
Не было моря цветов. Но каждый житель считал за счастье передать воинам хлеб, молоко, кто чем богат. Уставших бойцов приглашали в дома помыться, попить чаю или чего-нибудь покрепче. Существовало убеждение, что добро и благодарность передаются на расстояние, как телеграфное слово.
У многих женщин на фронтах воевали мужья, сыновья и братья. Каждый воин олицетворял родного человека. И не важно, был он синеглазым или кареглазым, кучерявым или с перебинтованной головой. Главное — он был наш, свой и поэтому родной. И всех объединяло голубое небо и щедрое солнце.
Возвращаясь к тому периоду сплочения людей, я понимаю, что идеи любви к ближнему зиждутся не только на благих намерениях, но на природе человека.
Ведь, несмотря на всё, добро неистребимо живет в нас. Непонятно только, почему хорошее пробуждается через общее горе, через общую беду? Почему благополучие разъединяет и отчуждает людей? Почему в нужде мы готовы делиться последним, а в достатке надеваем на глаза повязку и никого не хотим видеть?
Это не новые вопросы. Но, к сожалению, они остаются актуальными.
В глобальном смысле уже все знают, что войны бессмысленны и противоестественны, но локальных конфликтов хватает. И агрессивных фильмов в изобилии. Почва для пробуждения агрессии подпитывается чаще, чем почва для пробуждения добра...
Получилось так, что будучи ребенком, я начал воспринимать действительность в условиях войны, в оккупированном городе.
Войну и оккупацию я понимал как некое естественное зло, которое должно просуществовать некоторое время и затем природно исчезнуть, как зима, например. А затем, и в этом никто не сомневался, придут наши.
Я помню, что все разговоры в кругу соседей и знакомых заканчивались фразой: «Вот придут наши, и тогда...».
Мама хранила в шкатулке три рубля с изображением красноармейца. Часто, разглаживая купюру, она обещала: «Вот придут наши, и я куплю тебе медовый пряник». А пока что мама ломала сухарик на две половинки и говорила: эта половинка тебе, эту оставим папе. Он съест, когда придет с фронта.
Помню, как в первый день освобождения, после полудня, мы с мамой вынули заветные три рубля и пошли на «Привоз» покупать медовый пряник. Там, в районе старого рыбного корпуса, прямо на улице, продавали сладости и деликатесы военного времени: «макуху» (жмых из лузги семечек подсолнуха), «малай» (кукурузную запеканку) и ржаные фиолетовые пряники, политые белой патокой. Они предлагались под коронным названием «медовые».
Я сокровенно жаждал попробовать пряник, прежде всего, из-за его названия. Оказалось, что он стоит не три рубля, с изображением красноармейца, а пять рублей, с изображением летчика. Денег больше не было, и мама уговорила добрую хозяйку пряников уступить. Мама объяснила, что «всю войну обещала ребенку медовый пряник».
С тех пор в праздничный день 10 Апреля я всегда покупаю медовый пряник и с теплом вспоминаю солнечный день освобождения, полный добра, общей радости и исполнения сокровенных желаний.
Георгий Пилипенко