|
|
   |
Время далеко не всегда дает возможность оценить всю глубину реалий эмоционального восприятия того или иного исторического события. И дело здесь отнюдь не в количестве фактов. Напротив, именно статистическая информация, базирующаяся на большом объеме документального материала, нередко приводит к абстрагируемому восприятию даже эпохальных событий мировой истории, без учета реального восприятия их современников. Исторические данные, связанные с появлением такого явления в военной истории, как «город-герой», вряд ли можно осознать подобным образом. Но то, что Одесса стала первым городом, получившим во Второй мировой войне данное отличие, является не столько констатирующим фактом, сколько пониманием самой сущности великого перелома, поставившего явственную грань между цивилизацией и «коричневой чумой».
Собственно, значение обороны Одессы в 1941 г. можно рассматривать с точки зрения двух основных ее составляющих. Первая — морально-политическая. И вторая — блестящая военно-оборонительная операция, ставшая хрестоматийной в учебниках военного искусства. Как первое, так и второе неразрывно связано между собой, составив то общее, которое и именуется подвигом города-героя.
Когда в ходе молниеносных войн 1939—1941 гг. в считанные недели, а то и дни фашистская Германия поглощала одну европейскую страну за другой, а затем с не менее высокой скоростью стала продвигаться по территории СССР, символ Дюнкерка стал едва ли не доминирующим в сознании европейцев. Многим казалось, что остановить войска Германии и ее сателлитов уже практически невозможно. Тем более когда сводки пестрели сведениями о чудовищных потерях Красной Армии. (Так, например, только под Киевом к 26 сентября 1941 г. войска вермахта захватили более 630 тыс. пленных, практически полностью уничтожив армии, оборонявшие город). Именно в этих условиях стала появляться информация о том, что силами всего лишь нескольких дивизий вновь созданной Приморской армии, ставшей, в свою очередь, ядром для Одесского оборонительного района (ООР), день за днем сдерживаются значительно превосходящие силы противника. И это вовсе не было неким пропагандистским шагом, рассчитанным на сиюминутный эффект. Это была надежда. Причем надежда вернуть боевой дух не только деморализованным частям Красной армии, но и тем людям, которые совсем недавно воочию наблюдали позор поражения своих армий в Европе.
Нет ничего удивительного в том, что к числу наиболее значительных просчетов в первый период Великой Отечественной войны маршал Жуков относил отсутствие стратегических и тактических навыков ведения оборонительных операций. Так, в частности, в своих неизданных воспоминаниях он писал: «В нашей военной доктрине всегда отдавалось предпочтение наступательным действиям. Мы, военные, всегда исходили из того, что только решительные наступательные действия могут привести к разгрому противостоящего противника». И далее относительно этого вопроса выделяет: «Практика войны показала — это был серьезный просчет, тем более в предвидении сражений с крупными бронетанковыми войсками противника. И хуже всего военной теорией были разработаны вопросы ведения боя, сражений и операций в условиях окружения, прорыв и выход из окружения и отступательные действия, с чем пришлось нашим войскам столкнуться в начальный период войны».
В этой связи вряд ли стоит говорить, что одесская оборонительная операция дала бесценный опыт для военных и стала непосредственной подготовкой к ведению операций при обороне Севастополя и Кавказа. Но особо следует подчеркнуть, что именно здесь, в Одессе, начался полководческий путь одного из самых замечательных командующих Второй мировой войны — генерала Петрова.
Есть еще одна неизменная составляющая подвига Одессы, и отнюдь не второстепенная. Это духовный подвиг ее граждан. И речь здесь не только, вернее не столько, относительно общеизвестных фактов о той военной продукции, которую поставляли предприятия города, начиная от бронепоезда и заканчивая чисто одесским изобретением так называемых танков «НИ» («На испуг»). Это вопрос о том, что даже в условиях военных потрясений жители сохранили свой жизненный оптимизм, разрушая тем самым главную доктрину немецко-румынских оккупантов, направленную именно на деморализацию населения.
Тогда, когда практически на передовую ходили трамваи, когда госпитали переполнялись ранеными, а условия сохранения жизненно важных продуктов, и в первую очередь пресной воды, были более чем проблематичными, именно тогда стало ясно, что этот оптимизм отнюдь не пустой звук. Ибо кто же поверит, что без духовности сама жизнь возможна. А город жил и защищался, вплоть до того момента, когда приказ Верховного командования, исходя из стратегических соображений, сложившихся к середине октября, огласил об эвакуации войск ООР в Севастополь.
Думается, вряд ли нашелся бы человек из доживших до праздничного салюта в мае 1945 г., который поставил бы под сомнение правомочность приказа Верховного главнокомандующего о произведении салютов в честь Великой Победы, где, в частности, перечисляются города-герои: Одесса, Севастополь, Сталинград и Ленинград. Ибо это еще было то время, когда не надо было объяснять прошедшим самую страшную войну в истории человечества, почему, собственно, именно эти города обозначены героями. Впрочем, как и то, почему в то время именно эти четыре города вовсе не имели надобности каких либо «юридических» оформлений своего статуса. Ибо звания эти были присуждены не указами, а народом.
Александр Третьяк. Доцент Европейского университета (одесский филиал)