|
|
   |
7. В ложе и на трибуне
Розыгрыш Кубка УЕФА 1996/1997 годов стал последним в клубной карьере Л. Буряка. В следующем сезоне Леонид Иосифович покинул «Черноморец».
В 1/64 финала жребий подкинул «морякам» вполне проходимого соперника — финский ХИК из Хельсинки. На выезде одесситы сыграли вничью — 2:2 (мячи забили Мизин и Мусолитин), а дома уверенно победили — 2:0 (отличились Чумаченко и Мизин).
Не выглядел непреодолимым барьером и румынский «Национал» из Бухареста, с которым предстояло играть в 1/32. В ложе прессы Центрального стадиона ЧМП уже стали прикидывать шансы в следующем раунде соревнований. Как оказалось, напрасно.
Здесь мне хочется отвлечься и рассказать о людях, бывших завсегдатаями крохотного закуточка в правом крыле трибуны для избранных, гордо называвшегося ложей прессы. Она, правда, при всей убогости имела одно несомненное преимущество перед сегодняшней: располагалась практически по центру поля, а не в его углу, как ныне. В число завсегдатаев ложи прессы я попал в 80-х, когда перешел трудиться в «Вечернюю Одессу». А до этого, как все смертные, покупал билеты и смотрел футбол с обычной трибуны.
Впрочем, не такой уж обычной была наша 21-я трибуна еще того, старого стадиона, располагавшаяся, как и нынешняя ложа прессы, напротив угла «поляны», над штрафной площадкой южных ворот. В течение нескольких лет там собиралась компания мехматчиков — уже упоминавшийся Витя Розин, Юра Петриковский, ставший впоследствии крупным хозяйственным деятелем, Миша Лименис — программист экстра-класса, уехавший со временем в Канаду, Витя Реут — в будущем проректор университета имени Мечникова. Потом к нам присоединились друзья Вити Розина с Курсак — его брат Вольф, Саша Дунаев, Валера «Буржуй»… Что скрывать, выпивали. Но до конфликтов с милицией никогда не доходило. Да и милиция, надо сказать, относилась к подобным нарушениям порядка довольно либерально: ни драк, ни выбеганий на поле, ни оскорбительных скандирований не случалось. Помнится, во время матча с ЦСКА кто-то выкрикнул: «Москва — команда просто так: один Чеснок — и тот дурак». На трибуне тотчас вспыхнула дискуссия по поводу умственных способностей форварда армейцев
Юрия Чеснокова. И практически единодушно постановили: крикун не прав, Чесноков — футболист хороший. По поводу выпивки… Что мы по сравнению с мужиками с «Привоза», которые располагались поблизости! Те устраивали во время матча настоящее пиршество: огурчики, помидорчики, селедочка, грибочки, домашняя колбаска, копченое мясцо… Бывало и нам, студентам, перепадало с «привозного» стола. Милиционеры лишь глотали слюну. Но не вмешивались — не было из-за чего.
Со временем состав компании менялся. Бывшие мехматчики обзавелись семьями и профессиональными заботами, куда-то исчезли обитатели Курсак, лишь «Привоз» долго еще оставался верным 21-й трибуне.
А друзей юности сменили ребята, имеющие к футболу самое непосредственное отношение. К примеру, Юра Дегтярев подавал большие надежды. В 1964 году, играя за «дубль», забил несколько важных мячей, но страшная травма поставили крест на его карьере. Подвыпив, он любил показывать фотографию, где он стоит между Алексеем Солодким и Валерием Бокатовым. Тут же рядом Фурс, Заболотный, Попичко, Москаленко, Чеботарев, Молочков, Дерябин и… Никифоров — Валерий Никифоров, отец знаменитых братьев Александра и Юрия. Его, как и Дегтярева, выбила из большого футбола тяжелая травма. Для Юры эта фотография была, наверное, самой главной реликвией. В перерывах между рейсами, он обязательно приходил на матчи «Черноморца».
Если Дегтярев на протяжении всего действа не уставал балагурить, то Юра Скорик вел себя более профессионально. И это объяснимо: он тоже прошел путь в «дубле» «Черноморца», но, повесив бутсы на гвоздь, из футбола не ушел, а устроился в детско-юношескую школу команды. Среди его воспитанников — будущая «звезда» европейского класса Юрий Никифоров, первым тренером которого был лауреат конкурса «Вечерней Одессы» «Люди дела» Эдуард Лучин, а также такие известные мастера, как Сергей Стародубец, Анатолий Машнягуца и ряд других ребят. Его замечания по игре всегда были любопытны и нередко неожиданны. В общем, можно сказать, что перед тем, как занять место в ложе прессы, я прошел неплохую школу.
Ну вот, добрались мы и до 80-х годов. Пропуска в ложу прессы, насколько я помню, мы получали в обкоме партии. Коммунистической, естественно. Помню, как заведующий сектором спорта (кажется, так называлась эта должность) Константин Константинович Козлов напутствовал: «Вы уж не сильно критикуйте ребят». Потом его сменил выходец из Ильичевска Иван Петрович Супрановский. Недоброжелатели злословили: не потянет. Потянул, и еще как потянул! Тренеры «Черноморца», в частности — Анатолий Федорович Полосин, говорили, что куратор может звонком поднять в любое время суток. Если Козлов и Супрановский занимались футболом в большей степени по обязанности, то Виталий Антонович Серафимов отдавал любимой игре не только время, но и душу. Будучи транспортным прокурором (генеральский чин), он, несмотря на сумасшедшую загруженность, не уставал заботиться о «Черноморце». Виктор Прокопенко рассказывал о том, как Серафимов часами не отпускал его из кабинета, входя в мельчайшие подробности жизнедеятельности клуба. Свою любовь к команде Виталий Антонович пронес через всю свою жизнь. В 2016 году на Аллее футбольной славы стадиона «Черноморец» была «зажжена» памятная «звезда», посвященная В. А. Серафимову.
А в ложе прессы «банковал» Александр Владимирович Башкатов, собкор «Советского спорта», главной спортивной газеты страны. Он сменил своего предшественника, ушедшего из жизни Владимира Рыкунова. Приехав в Одессу из Куйбышева (ныне Самары), он быстро освоился на новом месте. Компанейский, сверхобщительный, новый собкор легко завоевал симпатии местного спортивного начальства. А вскоре прославился на всю страну. В начале 1970-х в Одессе с подачи тогдашнего председателя Одесского облспорткомитета великого тренера Евгения Георгиевича Горбачева провели эксперимент, который Башкатов всячески пропагандировал (возможно, и сам состоял в числе авторов эксперимента). Суть его заключалась в том, чтобы создать в городе так называемые одноведомственные центры. Если раньше спортсмены разных видов спорта представляли разные спортивные ведомства («Динамо», «Спартак», «Буревестник», Вооруженные Силы и др.), то теперь все лучшие легкоатлеты, скажем, собирались в «Динамо», боксеры — в «Буревестнике», фехтовальщики — в «Авангарде» и так далее. Всего Спорткомитет Украины «благословил» экспериментальное создание четырнадцати одноведомственных центров по основным видам спорта. В результате учебно-тренировочная работа стала вестись только на специализированных базах. Трудно сказать, как повлияло данное решение на блестящее выступление одесситов на Олимпийских играх в Мюнхене в 1972 году. Ведь динамовцы Николай Авилов и Владимир Семенец, армеец Яков Железняк, Юлия Рябчинская из «Локомотива», Евгений Лапинский из «Буревестника» тренировались и готовились к Олимпиаде в своих ДСО задолго до создания ОВЦ. Как бы то ни было, результат появился мгновенно, наверх полетели победные реляции. Однако нашлись скептики, утверждавшие, что концентрация сильнейших спортсменов в одном месте приведет к отсутствию конкуренции (раньше представители различных ДСО вели бескомпромиссный спор на межведомственных соревнованиях), что множество юных атлетов, потеряют стимул тренироваться и оставят занятия спортом. И ведь не так уж не правы оказались скептики — показатели одесских спортсменов постепенно стали снижаться. Через десять лет на Олимпиаде в Москве честь Одессы спасла лишь «завезенная», благодаря замужеству, из Брянска Надежда Олизаренко. Так что не буду давать однозначную оценку эксперимента Горбачева — Башкатова. Но сами авторы в тот момент чувствовали себя на коне. Александра Владимировича столичное начальство даже несколько раз посылало в заграничные командировки, что по отношению к областному собкору было неслыханной щедростью. Не исключаю, что сказалось и личное обаяние одесского журналиста.
В 1986 году Башкатова повысили до заведующего корпунктом «Советского спорта» в Киеве (после кончины много лет руководившего корпунктом Г. Борисова, в миру — Бориса Гопника). Но вот незадача — случилась Чернобыльская катастрофа. И Александр Владимирович попросился обратно в Одессу. Из Москвы последовал жесткий ответ: в Одессе корпункт ликвидируется, то есть — или Киев, или до свидания. Так и проработал он оставшиеся годы в столице Украины.
А заметки в «Советский спорт» вместо Башкатова стал посылать загадочный для меня персонаж Виктор Климов. Ни в одном из изданий он не работал, числился в институте, кажется, народного хозяйства (ныне экономический университет). Виктор всегда крутился возле Александра Владимировича, благодаря ему, видимо, и попал в ложу прессы. Был он под стать своему «боссу» — доброжелателен (по крайней мере, внешне), общителен, разговорчив, не чванлив. Вот только за разговорами футбол практически не смотрел. Каким же образом удавалось ему лудить вполне сносные заметки в главную спортивную газету страны? Секрет совсем недавно раскрыл мне заслуженный тренер Украины Семен Альтман, трудившийся в ту пору одним из помощников главного тренера. Оказывается, после каждого матча Климов звонил Альтману и дотошно расспрашивал его о ходе поединка. Со временем Виктор как-то исчез с нашего горизонта.
Может, выехал на ПМЖ? Не знаю.
Время от времени ложу прессы посещал Алексей Федорович Иванов, заведующий отделом информации областной партийной газеты «Знамя коммунизма». Это была, действительно, легендарная личность. Мастер спорта, рекордсмен Союза в беге на 5 тысяч метров, он должен был в 1956 году ехать на Олимпиаду в Мельбурн. Но случилась некая романтическая история (рассказывали, что не обошлось без супруги какого-то партийного функционера), и рекордсмен стал невыездным. Драма Алексея не сломила. В результате он сделал карьеру в журналистике, оставаясь веселым и хорошим другом. Не знаю ни одного человека, который сказал бы о нем хоть одно плохое слово. Помню, как перед праздником, когда в редакцию «ЗК» завозили так называемые пайки, он вместе с коллегой, тоже известным журналистом Яном Софронским, сидя на ступеньках шикарной мраморной лестницы, ведущей в редакцию, душевно распивал «пайковое» сухое вино. А когда свое заканчивалось, выменивал его у непьющих сотрудниц на какой-либо тогдашний продуктовый дефицит. И никто его за это не наказывал, такова была его харизма.
Не могу не вспомнить забавный случай с пятилетним сыном Алексея Федоровича. Иванов тогда сотрудничал со «Спортивной газетой», и из Киева ему время от времени давали по телефону указания. Журналист, дабы не забыть, все фиксировал на бумагу, приговаривая при этом: «Записываю, записываю». Как-то, когда его не оказалось дома, трубку поднял сынишка. Его спросили: «Передашь отцу наши слова?». «Передам», — ответил малыш. И во время монолога столичного журналиста по примеру папы приговаривал: «Записываю, записываю». Закончив «диктовать», киевлянин для верности попросил перечитать записанное. Ответ обескуражил: «А я читать еще не умею».
Ох, придется продолжить рассказ о коллегах в следующей публикации, слишком многое вспоминается. А сейчас вернемся к «Черноморцу». Собственно говоря, особо писать не о чем. Если дома одесситы фрагментами еще показывали приличную игру, то на выезде выглядели откровенно бледно. В результате — 0:0 в Одессе и 0:2 в Бухаресте. И, вопреки ожиданиям, 1/32 финала стала для «моряков» непреодолимым барьером.
Анатолий Мазуренко