|
|
   |
Каждому из нас, современников, Михаил Михайлович оставил что-нибудь на память. Одним — феерические вечера юмора, другим — цитаты для каждого подходящего случая. Мне же по воле судьбы достался этот коротенький рассказ, история, которую рассказал мне лично Михаил Михайлович на борту теплохода «Афина Паллада» во время небольшого круизного рейса.
Каждый день, прогуливаясь вокруг бассейна, мы вежливо раскланивались, не более того. А тут однажды выхожу на палубу, а он варит в огромном котле раков. Жванецкий путешествовал с компанией, и, по всей вероятности, угощение предназначалось для них. Я приблизился, поздоровался и спрашиваю так, чисто по-одесски: «Это те, что вчера по пять, или те, что сегодня по три?».
Сатирик оценил мой подход и рассказал эту историю.
«Случилось это примерно тогда, когда выезжать за рубеж из Союза уже было можно, а вот с чем туда ехать человеку моей профессии — еще не понятно.
Так вот, наши бывшие КВНщики — одесситы Семен Лившин и Юрий Макаров, обосновавшиеся к тому времени в Штатах довольно неплохо, организовали мне приглашение для серии выступлений по их телевидению.
Но то ли потому, что у них так принято, то ли потому, что известность моя в тамошних кругах телевизионного начальства равнялась нулю, меня решили послушать до выхода в эфир. И вообще, как я понял, «прощупать»: а стоит ли со мной иметь дело?
Так, в конце концов, они оказались правы!
Юра Макаров привел меня в студию и говорит: «Миша, ты не волнуйся, все идет нормально. Только не рассказывай им про политику — они этого все равно не поймут». Ну, я подумал и рассказал им миниатюру в отношении женщин, помните: те, что умные, — страшно некрасивы, а красивые — глупы до огорчения».
«Их шеф, — продолжил свой рассказ мой собеседник, — молча слушал с непроницаемым лицом перевод Макарова, а потом спрашивает (почему-то у Юры — доверия к нему больше было, что ли?): «Вы узнайте, может быть, этому человеку просто в жизни не везло с женщинами?».
Обескураженный Макаров шепчет: «Миша, выдай им что-нибудь стопроцентно «проходное». Таким «проходным» у меня всегда были раки, те самые, что «вчера по пять, но очень большие». Ни одна аудитория не оставалась равнодушной к этой миниатюре даже в самых отдаленных закоулках Союза.
Начинаю читать. Эмоций — ноль.
Потом телевизионный босс через Юру спрашивает: «А что, те раки, которые по пять денежных единиц, они действительно очень большие? Так, может быть, это омары, а вовсе не раки. Тогда и цена на них становится понятной».
Нас этот вопрос не очень насторожил: может быть, мы не до конца понимаем американский юмор. Но их шеф вовсе не шутил, потому следующим вопросом было: «А если продавать вчерашние раки сегодня, почем бы они пошли?».
Тут все стало ясно как Божий день.
Я как-то машинально, уже без всякого энтузиазма, на автомате дочитываю монолог, Макаров стыдливо смотрит в сторону, чтобы не встречаться глазами ни со мной, ни с американцем.
Когда я закончил читать, телевизионный босс спрашивает: «И этот человек действительно имеет успех в России? И что, публика над этим действительно смеется?». А напоследок разразился гневной тирадой: «Во-первых, это совсем не смешно. Смеяться над этим — все равно, что смеяться над учебником по маркетингу. А, во-вторых, мне искренне жаль наше правительство, которое думает помогать людям, не имеющим абсолютно никакого представления об основах рыночной экономики. Ибо любому американскому ребенку понятно, что лучший товар должен продаваться по более высокой цене, и вовсе незачем делать это предметом насмешек. До свидания, господа!».
«Вот тогда я окончательно понял, — закончил свой рассказ Михаил Михайлович, — что юмор наш не переводится ни на какие иностранные языки, и дал себе слово впредь выступать только перед аудиторией, которая знает и понимает язык твоего произведения».
Евгений АНАНЬЕВ