|
|
   |
«Что значит эта должность — человек, с которой не снимают по приказу?». С этой поэтической строкой — вопросом поэта Ивана Рядченко, которая крутилась у меня в голове, я прощалась с главным редактором нашей «Вечёрки» Борисом Фёдоровичем Деревянко, подло убитым 11 августа 1997 года. Где-то внутри себя я спорила с поэтом, ведь в этой трагедии сработал именно отданный приказ.
Меня несла тогда людская река одесситов, пришедших попрощаться с этим человеком. Прежде всего с человеком. Он уже тогда стоял перед Богом со всеми своими пороками и добродетелями. Судя по той нескончаемой скорбной очереди, можно было понять, что чаша весов добрых дел Деревянко перевешивает.
В эти дни ошеломлённости, исступления и бессилия одесситы понимали, что с убийством Деревянко город теряет последний оплот справедливости и защищённости.
Всего на три года пережил Борис Фёдорович моего отца. А в июне 1997 года ушёл от нас удивительный одесский поэт Иван Рядченко. В те безумные минуты мне казалось, что смерть обезглавливает и обезличивает наш город. Уходили самые яркие, смелые, честные, верные и неподкупные. Глашатаи своего времени. Живя на самом острие жизни, они ушли. Им на смену приходили новые действующие лица. С кем оставались мы на изломе эпох?..
Вспомнилось моё первое личное знакомство с главным редактором и человеком: молодая и неопытная студентка четвёртого курса филфака Одесского госуниверситета Валя Гайдаенко, страшно робеющая перед известной в городе личностью, пришла в редакцию «Вечерней Одессы» на журналистскую практику.
Я тогда недоумевала: «Ведь этот человек — папин друг, почему же тогда этот папин друг ко мне так строг и никаких поблажек начинающим не делает?». Всеми признанный авторитет в журналистике и просто красивая женщина Ирина Пустовойт, к которой меня прикрепил Борис Фёдорович, успокаивала: «Не бойся, это он с виду такой. Да, он очень принципиальный, но мы не будем его расстраивать...».
Теперь я понимаю, если бы в газете не было этой жёсткой требовательности ко всем и во всём: к материалу, к отношению к людям, редакционной дисциплине — газета не состоялась бы. А для журналистов не было бы настоящей школы профессионализма.
Сегодня, спустя годы, моё сотрудничество с газетой продолжается. В своих материалах я стараюсь держать планку, заданную 45 лет назад её главным редактором. Для меня важно не потерять доверие самого коллектива «Вечёрки» и, конечно же, читателей газеты.
Помню 80-летие моего отца 7 января 1994 года. Борис Фёдорович пришёл на юбилей с большой бутылкой «Смирновской» водки. В те годы это был дорогой заморский подарок. Поставил на стол перед юбиляром, но не разрешил никому откупоривать. Он знал, что Иван Петрович уже тяжело болен. Что бы не заострять внимания на печальном и подбодрить отца, он предложил опробовать этот напиток на 100-летии Гайдаенко.
Так и стоит в мемориальной комнате писателя теперь уже мемориальный подарок Деревянко, напоминая нам о тех днях и тех неповторимых людях.
Во многих городских и областных изданиях печатался Гайдаенко. Но всё же больше тянуло в «Вечернюю Одессу». Он доверял ей своё творчество: рассказы, публицистические статьи, очерки, делился с читателями всем наболевшим и его волнующим.
Первые главы его историко-биографического романа «Санта Мария» впервые увидели свет со страниц «Вечерней Одессы». В статье «О себе и газете» от 5 мая 1980 года Иван Гайдаенко писал: «...люблю нашу газету за её боевитость, смелость, цепкость. Здесь не ограничиваются номинальной публикацией какой-либо статьи, а вновь и вновь возвращаются к проблеме, стараясь дойти до самой её сути, довести разговор до логического завершениия, до точки. Это близко мне, литератору и публицисту. Это отвечает моим гражданским устремлениям...».
И это было приоритетным для писателя. Да и главный редактор был такой личностью — он, как и отец, ненавидел лицемерие и приспособленчество, хорошо разбирался в политической жизни страны, боролся за каждого простого человека и никогда, как бы это ни звучало сегодня странно, не ожидал вознаграждения. Это было жизненным кредо этих людей.
По-другому жить они не могли. Общались, спорили, в чём-то категорически не совпадали, разбегались на время. Но при этом никто из них не менял своей колеи и никогда не предавал друг друга. Это называлось, по выражению Бориса Фёдоровича, «гражданской доблестью».
В марте 1994 года Иван Петрович, предчувствуя недоброе, своей статьёй «С высоты 80-летнего меридиана» со страниц «Вечерней Одессы» попрощался с одесситами, а значит, и с любимой газетой.
В первые секунды после смерти отца мне казалось, что я теряю ощущение действительности. Ведь отец был для семьи надёжной крепостью, ограждающей нас от всех жизненных ураганов. Теперь всё надо было решать и делать самим. Я растерялась. С чего начинать? Борис Фёдорович был первым, кому я доверила своё горе. И от него, такого всегда неприступного, строгого, резкого в суждениях, я услышала на том конце провода по-деловому трезвые утешительные слова. А потом была помощь. Вскоре в газете появился некролог, написанный его стилем — лаконично и до боли проникновенно — своему старшему товарищу. А в годовщину смерти отца, в 1995 году, в колонке редактора вышла статья Деревянко «Вспомним Ивана Петровича Гайдаенко».
Борис Фёдорович напишет реквием по писателю: «...он мог бы сказать о себе словами Пабло Неруды: «Признаюсь, я жил...». Он уже не скажет. Давайте скажем мы за него. Он действительно жил».
Знал ли тогда Борис Фёдорович, что эти слова великого чилийского поэта-трибуна, предательски убитого фашистским режимом, станут реквиемом и самому человеку, журналисту, общественному деятелю Деревянко?
После его мыслей о вечности в этой статье, спустя всего два года, одесситы повторили и через 20 лет повторяют: «Он действительно жил».
Валентина Гайдаенко