|
|
   |
Этот заголовок не раз был использован советской прессой во времена оны. Само собой: если крестьянская работа на полях и фермах называлась «фронтом», а за хлеб и молоко велась «борьба» или даже «битва», такое объединяющее определение для командующих колхозами становилось вполне уместным.
Несколько раз я начинала писать статью о людях должности, никогда и нигде до начала 30-х годов не существовавшей, а после развала Союза и вовсе канувшей в небытие. Набирала два-три абзаца — и сбрасывала: ну, кому оно здесь и сейчас может быть интересно? Вспоминался забавный эпизод. Я уже год-два жила в Израиле и сотрудничала с русскоязычными газетами, когда случайный знакомый, биолог из Новосибирска, совсем свежий оле (репатриант), поинтересовался: «А кто в «Вестях» заведует сельхозотделом?». Моим ответом стал смех, с которым долго не могла справиться. Такая же реакция была у коллег-газетчиков, которым я сей вопрос переадресовала.
Однако же при мне — почти тридцатилетний опыт «ведения сельского хозяйства» на газетных полосах. И если не я сейчас, то, возможно, уже никто никогда не расскажет об этом самом «корпусе». Поделилась с приятельницей, профессиональным архитектором. Ей было интересно. Слушала, что-то переспрашивала. Вынесла вердикт: писать!
Что ты знаешь о председателе колхоза, читатель? В лучшем случае, припомнишь молодого Михаила Ульянова из популярного в середине 60-х годов фильма. Но скорее всего, память предъявит пару-тройку анекдотов. И в тех анекдотах председатель — непременно пьяница и дремучий невежда, правда? У меня же другая правда.
Начну с того, что в советских условиях из всех возможных руководителей этот, колхозный, был самым свободным. Спешу уточнить: относительно, разумеется, относительно! По сравнению с директором завода, НИИ или другого чего, даже совхоза, председатель колхоза менее зависел от «вышестоящих инстанций», потому что его не назначали, а все-таки избирали. Не торопитесь направить в меня саркастическую стрелу — мол, знаем мы цену тем совковым «выборам»! Я тоже ее знаю, о том и речь.
Итак, председатель колхоза. Повторяю: самый свободный (относительно!) из советских начальников. Однако не было, наверное, среди руководителей фигуры более драматичной, чем эта. Во-первых, под его началом — формирование, созданное в свое время насильственно, поперек всех канонов экономики, вопреки самой природе крестьянина, да и вообще человека. А он, как правило, и сам крестьянского рода. И со своими колхозниками не только работает, он и проживает среди них, будучи постоянно у деревни на виду. А во-вторых, он ведет производство не под крышей, а под небом, и оно чаще зависит от Неба, чем от него, председателя. К тому же его, со всех сторон открытого, в любой момент может настичь уголовная статья. Его участь — ранний износ с инфарктами-инсультами (в том числе из-за регулярных возлияний, я это знаю не из анекдота, а по жизни: даже меня, корреспондента-женщину, по неписаным правилам совкового этикета полагалось «принять», что уж говорить о начальстве всех рангов и уровней!).
Одесская область, при всех заводах точного машиностроения и морском пароходстве в областном центре, была (и остается, наверное), прежде всего, сельскохозяйственной, причем самой крупной в Украине. Мои университеты пришлись на годы, когда шолоховских героев на селе не оставалось. Один «раритет», правда, на Одесщине сохранился со времен коллективизации — незабвенный Макар Анисимович Посмитный, живая легенда страны. Личность уникальная и в своей мудрости, и в своей придури. Подарок для любого журналиста: за ним только записывай — лучше, чем Макар, ты все равно не придумаешь сказать! Человек с нулевым образованием, он гордо заявлял, что «прошел» сельхозинститут за три месяца и получил диплом агронома, мол, нехитрое это дело! Как он «проходил» вуз, все понимали. Однако же в практических знаниях этому самородку равных не было. Я потом еще расскажу о нем.
За очень небольшим исключением, председательский корпус в мое время состоял из людей со специальным, причем высшим образованием (часто, правда, заочным). Это были агрономы, зоотехники, ветеринарные врачи, а позднее даже экономисты и инженеры-механики. Я и сегодня помню имя-отчество и фамилию первого сельскохозяйственного инженера с вузовским дипломом, появившегося в области. Так что безграмотный дурак или просто бездельник удержаться на председательском месте в селе уже не мог.
Раз в два года в каждом хозяйстве проходило отчетно-выборное собрание. И все чаще случалось, что громада голосовала вовсе не за того, кого рекомендовала «инстанция» (райком, райисполком и пр.). А началось такое непослушание с территории бывшей Бессарабии, часть которой после «освобождения» вошла в состав Одесской области. В селах Измаильского, Болградского, Саратского, Белгород-Днестровского и ряда других районов, с преимущественно болгарским, молдавским или гагаузским населением, шла настоящая предвыборная кампания! Люди, коллективизацией не пуганые, голодомора не знавшие, воспринимали все это дело всерьез. Задолго до собрания сбивались в кучки, перешептывались, ходили за советом к сельским авторитетам: кого? И главой хозяйства становился тот, кто собрал больше голосов, пусть хоть сам первый секретарь райкома партии сидит на собрании! А уж когда во власть приходил новый председатель, он менял весь состав колхозных командиров, вплоть до учетчиков, — ставил своих людей. Ну, а, начавшись в бывшей загранице, практика серьезных выборов перекинулась и на «старые» колхозы.
...Странная все-таки специализация была у меня в профессии. В Новокузнецкой городской газете — угольные шахты. Ну, там не я решала: куда, спасибо, взяли — туда и пошла сразу после университета, лишь бы не учителем в школу. Но в Одессе?! К истечению комсомольского возраста наработано уже было не последнее имя в прессе, так что при переходе во «взрослую» газету я сама могла выбирать. Опять-таки, относительно. Редактор русской (была и украинская) областной партийной газеты не был антисемитом, однако предпочел, чтобы меченая пятой графой сотрудница пришла к нему с рекомендацией обкома партии. А когда там спросили, где бы я хотела работать, само собой вырвалось: «В сельхозотделе!».
Почему там? Не знаю. Возможно, из боязни, что другого места могут не предложить. А может, просто из пижонства: вот никто по своей воле ездить по колхозам-совхозам не хочет, а я буду! И, забегая вперед, похвалюсь: больше меня никто из коллег по области не ездил. Полюбила ли я село? Честно скажу: нет. Более двух-трех дней не могла там оставаться, при любой погоде. Однако из города через неделю-другую снова тянуло туда, «где дома пониже и грязь пожиже». Словом, назвала в обкоме отдел, и «направление» тут же было выписано.
Я не стесняюсь спрашивать и умею слушать. На удачу, коллега по молодежке познакомил меня с человеком, которого и расспросить, и послушать очень даже стоило: почвоведом и мелиоратором Михаилом Краковским. Он знал про нашу область все, и его в колхозах-совхозах знали все. Тема моего дебюта обозначилась известной цитатой из Ленина: «Берегите, храните, как зеницу ока, землю».
Мы с Краковским объездили тогда многие хозяйства. Он показывал, во что превращается земля, когда человек относится к ней с небрежением, — она же колхозная, то есть фактически ничья! И, напротив, как воздает она хорошему, грамотному хозяину. Знакомил с интересными местными руководителями, и я видела, каким уважением и авторитетом пользуется у них этот городской человек. Словом, я прошла у него хорошую школу «молодого бойца». И сельскую проблематику с его легкой руки освоила потом на приличном, смею утверждать, уровне. Так что даже в «Вечерней Одессе», где работала последние 10 лет, перед сменой страны обитания, мне предложено было «вести сельское хозяйство», только уже для городского читателя. И оказалось, что одесситам это интересно.
Кстати, имя благословенной памяти Миши Краковского, репатрианта начала 70-х, в Израиле известно. Здесь ждали такого специалиста и работой обеспечили сразу: поручили лабораторию почвоведения Минсельхоза. У него был особый талант, интуиция: он умел находить воду. Знаете, сколько новых водоемов появилось в еврейской стране благодаря его изысканиям? 214! А один из них, в окрестностях Ашкелона, носит имя изыскателя: озеро Миша...
Однако мы отвлеклись от главной темы повествования: колхозные председатели. Вот были — и враз не стало. А что за люди были?
Белла Кердман
(Окончание следует).