|
|
   |
До 24 февраля 2022 года эти люди не были знакомы. Что, впрочем, неудивительно. Разный возраст, мужчины и женщины, место жительства — почти полная география регионов Украины, где сегодня идет война. Лисичанск Луганской области и Николаев, город Лиман и село Лозовая Донецкой области, город Торецк также Донецкой области и небольшое поселение прямо у полигона «Широкий Лан» в Николаевской области, Херсон и Мариуполь…
Познакомила этих людей война, определив временным пристанищем и убежищем одесский Свято-Архангело-Михайловский монастырь. Тут давно функционирует дом милосердия, теперь тут нашлось место и для беженцев. Сколько они здесь пробудут — сами не знают. Да и никто не знает. По дому скучают — не передать. Ведь бросили все, что было нажито за долгую жизнь: дома и квартиры, хозяйство и огороды, вещи и мебель, воспоминания и мечты.
Нет, Одесса их, вынужденных переселенцев, встретила замечательно. А Свято-Архангело-Михайловский монастырь и его настоятельница Игуменья Серафима вообще сделали все возможное и невозможное, чтобы боль разлуки с родным домом не была такой острой. И все же, все же…
Анне Алексеевне Лободе уже полных 93 года. Она из села Лозовая. Аккуратная, чисто одетая бабушка, с натруженными руками и глубокой грустью в глазах. «Мне деваться некуда», — говорит Анна Алексеевна. В Лимане у нее жил сын. Не так давно он умер. Невестка, родом из Болгарии, решила уехать из Украины. И по пути довезла свекровь до Одессы. Выезжали, когда россияне еще не зашли в село.
— Я несколько раз звонила соседям, которые остались, интересовалась, как там мой дом, — рассказывает Анна Алексеевна.— Первый раз ответили, что вроде все нормально. А потом и до моего дома дошла очередь. Оккупанты сняли входные двери — они железные. Повынимали оконные рамы, они были целые, новенькие, недавно делала ремонт. Зачем-то вытащили холодильник во двор. Стоит теперь там — разбитый. И газовую печку сломали. И тоже на двор выкинули. Кур всех извели. На первых порах соседи за ними присматривали. А однажды пришли солдаты, и пока всех кур не изловили, не успокоились.
Анна Алексеевна, рассказывая, не плачет. Более того, повествует как-то буднично. Но такое впечатление обманчиво. Внешнее спокойствие зачастую является формой холодной ярости, когда гнев уже переполняет душу, но выместить его на тех, кто отбирает у тебя жизнь, еще не можешь. Ведь Анна Алексеевна помнит и Вторую мировую. Во время оккупации в селе хозяйничали румынские захватчики:
— Всякое было, но простых жителей они не били, не издевались, бегали только по хатам в поисках еды.
— А россияне в сравнении с ними?
— Россияне гораздо страшнее. Во-первых, многое в селе разрушили. А во-вторых, украли весь скот. У кого были телята, поросята — все позабирали.
«Вы знаете, Анна Алексеевна, очень красиво поет, давайте ее попросим», — обращается ко мне настоятельница Свято-Архангело-Михайловского монастыря, решив таким образом отвлечь нашу собеседницу от тяжелых мыслей.
И Анна Алексеевна запела — неожиданно звонким голосом: «Вернися время золотое, вернися счастье до меня». Она пела, а я представлял заброшенный дом, из которого, словно части тела, вырвали двери и окна, раскуроченный холодильник и разбитая газовая печка посреди давно не метенного двора, опустевший курятник. Всюду запустение и разруха…И просьба глубоко пожилой женщины, которой пошел 94-й год: «Вернися счастье до меня».
Временные постояльцы монастыря по-разному покидали свой дом. Валентина Кирпиченко так рассказывает о своем опыте войны:
— Наше село находится между Николаевом и Херсоном. В самом центре боевых действий. Лупят со всех сторон. В селе не осталось ни домов, ни газа, ни света, ни воды. И людей почти нет. Может, человек 20 от силы осталось.
У Валентины Васильевны внучка — инвалид второй группы по заболеваниям легких. Как с такой болезнью жить в условиях войны? В итоге семья дочки Валентины Васильевны выехала из села 15 марта.
— А я осталась, — рассказывает Валентина Кирпиченко. — Боялась оставить квартиру, вещи, боялась мародеров. Думала — как-то переживу. Ну, сколько времени эта война может длиться, думалось тогда. Ну, неделю, ну, месяц…Сил моих хватило до 15 мая. От села к этому времени практически ничего не осталось. Морально было очень тяжело смотреть на руины. Слава Богу, выехать удалось, ведь транспорт пришлось искать больше недели.
Евгений Майданов до войны жил в небольшом населенном пункте, что граничил с полигоном «Широкий Лан», на котором 70 лет проводятся масштабные военные учения, в том числе и международные. Понятно, что такой объект сразу же привлек внимание агрессора. «И как ваше село сейчас?» — спрашиваю, понимая, что населенному пункту наверняка крепко досталось. «Ровненько», — отвечает Евгений. То есть село сровняли с землей. Ни одного уцелевшего дома…
Одной из главных причин выезда людей из Николаева, хоть, к счастью, сюда не ступала нога российского оккупанта, является психологическая усталость от взрывов. Ведь город постоянно обстреливают. «По десять штук ракет летит одновременно, и не знаешь, куда они прилетят», — рассказывают обитатели Свято-Архангело-Михайловского монастыря. Кто-то рассказал о своем знакомом. Человек подъехал к гаражу на машине. Началась тревога. Машину загнать не успел, побежал в бомбоубежище. Когда вышел — ни машины, ни гаража. На их месте громадная воронка, и всюду разбросаны железки.
Еще одна проблема вынужденных переселенцев — здоровье. Геннадий Лапыкин приехал в Одессу из Торецка. Этот город Донецкой области в 2014 году несколько месяцев был захвачен террористами из ДНР. Потом Торецк вернулся в Украину. «Сейчас там Сталинград, —говорит Геннадий Александрович. — Ни одного целого дома не осталось». До войны уже немолодой мужчина успел сделать три операции на одном глазу. В Одессе — еще две. Пока без особого толку. А вдобавок нужно оперировать катаракту на втором глазу. Но где взять деньги?
Просит разобраться, почему ей не выплатили пенсию за несколько месяцев, Валентина Кузьминична Забелина. Она из Лисичанска, рвется домой. Ведь город вот-вот освободят украинские войска. А в Лисичанске остался сын. Живой ли он, Валентина Кузьминична не знает. За все время разлуки от него весточек не было…
Общаясь с обитателями монастыря, обратил внимание на то, что многие одеты не по сезону. Прежде всего, те беженцы, которые приехали в Одессу летом. «Так бежали в том, в чем были», — пояснили мне. Сейчас надо готовиться к зиме. Гуманитарную помощь привозят в монастырь, также можно выбрать одежду в городских центрах помощи вынужденным переселенцам. Но и тут есть проблема — катастрофически не хватает осенней и зимней мужской обуви, особенно больших размеров. В нормальном состоянии, конечно. Так что, уважаемые читатели, если у вас есть ненужная, но приличная обувь — несите. Вам скажут громадное спасибо.
…Когда мы прощались, Валентина Кирпиченко вдруг с какой-то особой горечью подвела итог сегодняшнему этапу в жизни вынужденных переселенцев: «На чужом спим, чужое носим, чужое едим...». И добавила: «Когда это закончится?». Я не знал, что ответить.
Олег Суслов