|
|
   |
Старший научный сотрудник Одесского литературного музея Анна Мисюк отметила 30 апреля «круглую» дату. Исполнилось также 35 лет ее работы в музее. «Сегодня невозможно представить себе Одессу без Ани Мисюк. Тот факт, что во многих странах знают одесскую литературу, — заслуга Мисюк. Похоже, за дальними рубежами Анну Мисюк знают лучше, чем в родном городе», — говорят коллеги Анны Александровны.
«Она пионер, — говорит ведущий научный сотрудник Литературного музея Лилия Мельниченко. — Кто первый разработал тему «Еврейские писатели в Одессе», лишь только открылись секретные архивы КГБ? Кто несколько лет тщательно изучал эту тему по программе Академии наук Украины «Реабилитированная история»? Кто поднял целый пласт литературы на идиш? Кто начал водить экскурсии «Еврейская Одесса»? К кому за консультациями обращаются СМИ?».
«Стажера-шведа отослали из Санкт-Петербурга в Одессу, к Анне Мисюк, когда ему понадобились сведения об Ильфе и Петрове, — подхватывает старший научный сотрудник Татьяна Рыбникова. — Многие иностранцы к ней едут за знаниями. Она, это известно в филологических кругах, училась на филфаке Тартуского университета у выдающегося литературоведа Юрия Лотмана. Лотман был очень огорчен, когда Ане пришлось уехать, — последний университетский курс она прошла в Одессе».
«Мисюк, придя в музей, оказалась среди разработчиков опасной и притягательной темы, ради которой Одесский литературный музей и был задуман его создателем и первым директором Никитой Брыгиным, — итожит ведущий научный сотрудник Галина Закипная. — Тема эта — литература 20-х годов ХХ столетия, которую создавали писатели-одесситы: Бабель, Багрицкий, Ильф, Петров, Катаев, Кирсанов, Олеша, Паустовский, Славин, Инбер. Нам, молодым сотрудникам, под честное слово предоставляли экспонаты и архивы. Мы ездили в Москву, в Ленинград — к родственникам писателей, к знатокам. Ничего бы нам не дали, если бы не видели перед собой людей одержимых и обладающих глубоким запасом знаний, а Мисюк именно такова».
Первая выставка, посвященная Исааку Бабелю, вспоминают музейщики, была делом Анны Мисюк. Это было во второй половине 80-х. Яркая, насыщенная экспозиция в трех залах стала сенсацией среди одесской интеллигенции. Наплыв посетителей был невиданный. В музей народ валил не организованными экскурсионными группами, а спонтанно, «просто так».
«А я помню, — говорит Татьяна Рыбникова, — как однажды Мисюк водила по музею Юрия Михайловича Лотмана! Это было, когда на рубеже 80-х — 90-х он стал невероятно популярен благодаря его «Беседам о русской культуре» на ТВ. Он тогда приехал в Одессу с лекциями. И, думаю, был горд своей ученицей».
«У нее, — замечает Закипная, — всегда было четкое сознание своей национальности, в сочетании с глубоким уважением к национальной культуре любого народа». Во мне взыгрывает любопытство: почему человек не воспользовался преимуществами, которые вдруг предоставила принадлежность к этой извечно гонимой национальности? На выбор: США, Израиль, Германия!..
«Ее папа и мама уехали в Израиль, отца спасли там от угрозы ампутации ноги, — отвечает Лилия Мельниченко, — и родители уже умерли там. В Израиле брат Ани. Дочь ее в Израиле. — И, горячо: — Аня здесь, потому что здесь ее культурное пространство. Одесса — ее воздух, ее кровь. Здесь «ее» музей. Она — состоялась».
...Блестяще организованной выставкой, с предметами еврейского религиозного обихода, публичная демонстрация которых была на постсоветском пространстве еще в новинку, популяризировала Анна Мисюк в 1999 году творчество Шолом Алейхема, 140 лет со дня рождения которого исполнилось на тот момент. Мисюк создала тогда «команду» из Анны Божко, для которой это был первый экспозиционный опыт, и Светланы Выскребенцевой. «У Мисюк дома есть коллекция сов, статуэток, — улыбается Божко. — Сова в античные времена была символом мудрости, вот и мы придумали, что наша Мисюк — сова. Она поверила и стала собирать коллекцию».
«В семьдесят девятом, в самом начале музея, пришла наша Анечка», — вспоминает заведующая отделом Анна Полторацкая...
Коллектив молодых филологов под руководством Никиты Алексеевича Брыгина сразу приметил, как выделяется новенькая: врожденный интеллект, усугубленный блестящим «нездешним» образованием (Тарту — вроде заграницы). И необычайная любовь к книге. Мисюк успела поработать в библиотеке. Полезную информацию она умела извлекать из любого текста, будь это трактат или дамский роман. В людях чье-то явное превосходство порождает, мягко говоря, настороженность. А тут ничего подобного не случилось. Как повезло Анне Мисюк? Да она, с ее беспощадным аналитическим умом, всегда умела подметить в любом человеке в первую очередь лучшее. И подчеркнуть это лучшее, поднять собеседнику самооценку. Мисюк прослыла человеком, всегда готовым выслушать и понять.
Создать в Одессе литературный музей в те глухие времена — сегодня это воспринимают как чудо. Подкрепленное колоссальным массивом научной работы. Никита Брыгин, не музейщик и не филолог, а журналист, краевед и... основатель Одесского музея КГБ, почему-то набрал по преимуществу молодую и «необстрелянную» бригаду, для работы с нуля. Потому что, считают сегодня те «девочки», ныне музейные зубры, их шеф полагал: девчонки еще не вырастили в себе внутреннего цензора, а вот «остепененные» университетские филологи уже хорошо знают, что можно показывать и рассказывать, а что нежелательно.
Парадокс: Брыгин сам-то был связан со спецслужбами, это найдете в Википедии. Сие пошло на пользу новорожденному музею: доступ в архивы, в спецхран дорогого стоил! Литература СССР 20-х годов была для большинства граждан «терра инкогнита», и полузапретный плод был притягателен. Там, где нельзя было говорить открытым текстом, Брыгин исхитрялся давать зримый образ — в экспозиции.
«Наш коллектив сложился на принципах: «стучать» — постыдно, врать — скверно, ходить в ногу — смешно, соцреализм — не обязательный метод», — утверждает сегодня Анна Полторацкая.
А Мисюк, та вообще отличалась обостренным чувством справедливости. Ценимая как сотрудник с глубокими знаниями, она при следующем директоре, Кострове, уже негласно числилась в неблагонадежных и не входила в группу обслуживания «ответственных» экскурсий.
Но оказалась активным лектором, в том числе школьным. «Аня — гуру! — с восхищением говорит Лилия Мельниченко. — Да если бы школьные учителя были, как она! Увы, наша школьная система ориентирована на покладистую серость, а Мисюк — на уважение к личности. Она ответит на вопрос человека невежественного так, что он не ее, а себя почувствует знатоком. Она радуется, когда задают вопросы. Никогда не осудит за незнание. К экскурсанту обращается, как к своему коллеге, причем каждый чувствует — она говорит именно ему».
«Судьба улыбнулась ей четырежды, — считает Татьяна Рыбникова. — Когда она родилась в Одессе, когда училась у Лотмана, когда попала в Литмузей и когда встретила Марка». Муж Анны Александровны — известный одесский культуролог Марк Найдорф, преподающий в политехническом университете, автор многих книг. Друг без друга они бы не состоялись, считают коллеги Анны Мисюк...
Никогда не прилагала она усилий собрать и издать материалы своих многочисленных докладов на международных конференциях, своих литературных разысканий. Так что, можно сказать, жизнь улыбнулась еще раз, когда издательской задачей озаботился еврейский культурный центр «Мигдаль», его редактор Инна Найдис. Результат — дважды изданный сборник «Куда бы вас послал классик» (наша газета о нем писала).
«Кто-то хочет денег, кто-то гоняется за званиями. А вот все, чего Аня добилась, означает: она не ставила перед собой ложных целей, — говорят о коллеге музейщики. — Цель Анны Мисюк — поиск истины».
Тина Арсеньева. Фото Олега Владимирского