|
|
   |
В Русском академическом театре 8 апреля состоялась премьера спектакля «Страна негодяев» по одноименной драматической поэме Сергея Есенина. Постановка Алексея Литвина, сценография заслуженного деятеля искусств Украины Григория Фаера.
Пьеса С. Есенина произрастает из такой болящей сердцевины нашего бытия, что от ее постановщика мы вправе ожидать чего-то неординарного. Однако у меня сложилось впечатление, что материал значительно превосходит своего интерпретатора.
Певец природы рязанской и Москвы кабацкой, которому интеллигентская публика изменила в 70-х с Мандельштамом, Пастернаком и Гумилевым, сочтя их более интеллектуальными, оказался гораздо умнее, чем мы про него подумали. Что его «Страну негодяев» мы не знали, так это не по причине запретов, а именно из-за смены наших поэтических мод. Его же поэтическая интуиция оказалась безошибочной и проникла в такой корень «русского» (да и «украинского»: все мы от Руси-матушки) вопроса, о который обломало себе зубы не одно поколение философов, социологов и публицистов. Сергею Есенину для такого проникновения только и понадобилось настрочить пьеску про ограбление анархической бандой поезда с золотым запасом Республики.
Сюжетец поэт сработал из материала повседневных наблюдений, не мудрствуя лукаво. И назвал все, что увидел, своими именами. В свете последующего исторического опыта незатейливая пьеска обрела такую жуткую глубину, что, слушая сценические реплики, всем естеством ответствуешь: правда!..
Но в дрожь вгоняет, скорее, литературный первоисточник, чем режиссерское истолкование оного. Пьеса тяготеет, с одной стороны, к броской публицистичности с элементами агитки, с другой — к сценической метафоре. Ни того, ни другого я на сцене не увидела: спектакль разыгран в добросовестной житейски-бытовой манере. Но ведь не «квасной вестерн» про ограбление поезда решил поставить А. Литвин?! На какие-то сложные ассоциации, должно быть, навел его есенинский текст? Захотелось, наверное, разбередить «былую рану», попытаться осмыслить: что же с нами произошло «тогда» и что происходит сейчас?..
Но ассоциативными ходами действо не отмечено. Постановщик, по-видимому, крепко положился на хлесткий и емкий текст, не мудрствуя в пластических комментариях...
Протянутое вдоль сценической кромки «железнодорожное полотно» загнало исполнителей во фронтальные мизансцены, в крестообразно ориентированное пространство. Въедливый знаток, разумеется, ехидно усмехнется такому «моветону». Однако драйв актерской игры, страстный публицистический накал реплик заставят зрителя, особенно молодого, послушно водить головой слева направо и обратно, внимая персонажам «Страны негодяев». Актерские работы в спектакле очень недурны и содержат в себе большой потенциал развития образов за счет импровизаций, — в этом Алексею Литвину отдадим должное. В выборе исполнителей на роли режиссер оказался точен, в обрисовке типажей (у Есенина — именно типажи «движущих сил революции») избежал трафаретности и шаржирования. Правда, выше бытовой узнаваемости тоже не приподнял: додумывай, зритель, сам, если историю бывшей страны знаешь...
Амбициозный плебей-недоучка — «пламенный мотор» революций. Он представлен в «Стране негодяев» в образах комиссаров. Самый колоритный среди них — Чекистов: выходец из еврейской бедноты, равно идеалист и циник, прожектер и делец, равно азиат и европеец, он одержим манией величия «укрощать дураков и зверей». Сокровенным нутром презирает он ту самую «массу», за благоденствие которой сейчас готов пролить кровь, свою и чужую. Актеру Павлу Савинову удалось воплотить на сцене эту гремучую смесь, оставаясь вполне человечным и житейски узнаваемым, отчего его персонаж не делается менее зловещим.
Достоверен в роли комиссара-прожектера, патриота и ксенофоба Рассветова актер Валерий Жуков. Вполне в традиции хороших советских фильмов «про революцию» существуют Ярослав Белый (комиссар Чарин, которому выпали обличительные реплики резонера), и Владимир Лилицкий (комиссар Лобок).
Противовес генеральному плану обустройства комиссарами стихийной «биомассы» — анархия батьки Номаха, которого обаятельно играет Александр Суворов. И те, и этот — манипуляторы, «ловцы душ». Чекистов и Номах — двойники-антиподы. Они — игроки по естеству. Их пафос — диктат своеволия, их способ существования — «гражданство мира», перекати-поле. «Номах» — не только ведь перелицовка «Махно», но и аллюзия на «номад» — кочевник. Первый — «укротитель», второй — «волк», главная силовая линия спектакля протянута между этими двумя персонажами.
Пока что не очень внятно обрисован режиссером «советский сыщик Литза-Хун», хотя чисто внешний гротеск Дмитрия Жильченко в этой роли убедителен.
Невзирая на вполне приемлемые актерские работы, спектакль не отмечен цельностью. Вот, например, сцена в кабаке, где ностальгируют «бывшие» — Платов (Альберт Каспарянц) и Щербатов (Михаил Дроботов). Когда, по их просьбе, кабатчица Авдотья Петровна (засл. арт. Украины Татьяна Опарина) исполняет романс, то перед ней возникает... нахальный современный микрофон на стойке. Скажете — сценическая условность? Тогда почему она торчит из этого эпизода, как гвоздь из сиденья табурета? Почему микрофоны не появляются в других сценах, но вместо пения актеров используется аудиотрек?..
А ведь выбор романса для Авдотьи Петровны, на мой взгляд, очень удачен, широко известный текст «Так дайте милостыню ей» идеально ложится в контекст есенинской пьесы. Уж не так ли просвистала героиня романса бенефисные подношения, как накокаиненные Платов и Щербатов — «святую Русь»? Опарина прелестно исполняет романс, с отменным чувством стиля и умным ощущением соотнесенности песни с есенинским сюжетом.
Ну, пусть пели бы и другие актеры! «Страна негодяев» так и просится на брехтовские «зонги» с микрофонами в руках. Песни да пляски умным подтекстам не помеха. Однако в финальном эпизоде бегства Номаха и верного ему простодушного Барсука (Михаил Игнатов) в Париж на дрезине почему-то в фонограмме звучит хит Бэ-Гэ. Уж если Алексей Литвин не нашел для есенинской драматической поэмы более глубокого резюме, чем «Полковник Васин», то пусть бы сам Номах про Васина и спел, — А. Суворов петь умеет...
Тем самым спектаклю было бы придано хотя бы подобие стилевого решения. Кому как, а мне очень недостает режиссерской позиции, «особого взгляда», ради которого, собственно, и идешь в театр с его законами, вместо того, чтобы на домашнем диване читать пьесу. Тем более что постановка пьесы «Страна негодяев» предпринята впервые со времен ее написания.
Тина Арсеньева. Фото Олега Владимирского